Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида

– Подайте, у кого на сколько рука поднимется.

– Я же дал тебе, Воробей, – сказал вдруг бесплатный помощник географа. – Ты чего здесь ошиваешься? Тебе чего поручено?

– В чем дело, товарищи, здравия желаю, – раздался тут голос. – Требуется помощь органа власти? – это подбежал к группе запыхавшийся лейтенант Зыриков.

– Сами пока, если наших бьют. Без сопливых, – коротко отрезал Сенин помощник.

– Уходим, уходим…милостью божьей… – пробормотал сконфуженный журналистик-монашка, и они с подругой политсекретаря, путаясь в юбках, быстренько повели под руки чуть ожившего функционера "Белого налива", сопровождаемые и поддерживаемые молодым стражем порядка. Правда, вслед группе успел Арсений крикнуть:

– Господин Воробей, а как бы нам с Вами…поговорить…увидеться.

Журналист на секунду полуобернул не совсем отошедшее после беседы в банке лицо:

– Завтра приходите. На день рождения, к сине-зеленым. К нему, – и ткнул в волочимого пальцем. – Там и…

– Как же мне все это…во где! – пропилил по шее соратник географа. – И этот еще официально помер, сам. Теперь проблем полные штаны, а хотел от губернии открутиться. Пойдем, Полозков, нажремся, я место знаю.

И только теперь Арсений окончательно признал в своем избавителе руководителя "Гудбанка", здоровяка с короткой стрижкой Евсея Барыго.

Как ни отнекивался Арсений, сетуя на врожденную слабость внутренних и внешних органов и отсутствие симпатий к безмерным возлияниям, Евсей Барыго скомкал его и поволок почти в объятиях к лимузину с широко раскрытыми задними дверьми и широко же раскрытой пастью скалящегося улыбкой шофера-шкафа, выставившего напоказ челюсть почти саблезубого тигра.

Настолько споро пробежала машинка указанный банкиром маршрут, что географ еле успел по пути задать лишь один вопрос:

– А что же Вы, Евсей Евсеевич, что же Вы нам, "демократам", пришли на помощь? Вроде все эти люди и не в Вашем вкусе, – на который, впрочем, не получил толкового ответа.

По пути к приземистому стеклянному зданию с неоново сияющей вывеской "Игровые автоматы" банкир, увлекая и подталкивая Сеню, лишь буркнул:

– У тебя чего, "демократы" – это которые глотки рвут с обещалками и у зарубежной погани лапки лижут? А по мне – это которые в ФЗУ пареньков напильникам обучают, и счету трудных денег. Сам догадайся, ты же не последний лох. Если падлые доходяги мордуют пацанка-дебиленка, глисту-обоссалку и очкастого гуманоида с лягушачьими лапками – а я не в драке. Да еще наших бьют, банковского географа-хитрована, на которого мы виды имеем. Кто это я тогда?

– Не совсем правильный Вы бандит, Евсей Евсеич, – в сердцах, но тихо прошептал географ.

– Просто я крутой, а не замороженный. Могу позволить себе иногда человечиком быть, – тоже тихо процедил Евсей.

Стекляшка, бывшая при социализме главной районной пельменной или парикмахерской округа, теперь внутри оказалась тиром. Алчущие адской воды степенно, многими приветствуемые, прошли внутри оказавшегося удобным для стрельбы ангара, где десяток крепких хлопцев, лежа и стоя, грохали по дальним, плывущим в сизом дыму мишеням из самого разного тренировочного оружия – а особенно из автоматов, исходящих в руках стрелков лающей злобой и крупной дрожью. И у Арсения Фомича невольно мурашки начали по спине совершать мелкие постыдные перебежки, когда эти ребята, оторвавшись от пораженческих настроений, окруженные на головах крупными блинами наушников, провожали Степину спину взглядами, как бегущую мишень.

– Банковская пехота, охранный сервис, – прокричал несколько оживший Евсей. – Лупят в неделю по четыре часа, а ментовка…ну, вохра, по часу в месяц, и то норовят патроны покрасть. И у кого целка точнее? И у кого кучность не разбросана?

А за ангаром приютился, действительно, маленький ресторанчик, и довольно приличный. В одной из отгородок со стенами, сплетенными из неведомых цветущих лиан и дальневосточных актинидий и оставил Евсей географа, буркнув:

– Погоди айн секунд. Хавалку пускай сам официант подбросит. Через час сюда китайца набежит, миноги обсасывать и червей лизать, а меня в губернию пхать, так я хоть с тобой в предвариловке рюмку-две сожру под приличное лицо, – и куда то исчез.

Тут же появился бугаек в фартуке, попросил: "Локотки приберите", и стал наставлять закуски и фужеры, бормоча вполне понятное: " кристальной накапать?…вискача фирменного примешь?…можжевеловка самая ягода опять…".

Но вдруг напротив географа на мягкую, отнюдь не для подсудных скамью с резной спинкой уселся паренек и со школьными ужимками поинтересовался:

– Здорово, слесарек-географ. Ты чего тут ошиваешься, засор разве где?

Это был ведущий руководитель совещания в разудалой "Касабланке", представитель пришкольного сословия на митингах и ответственный хлопец Папаня.

– По приглашению банковских кругов "Гудбанка" сюда доставлен, – осторожно озираясь, сообщил Арсений. – Они настаивают нажраться, в общем и я готов по совокупности фактов биографии, но печень! А Вы какими судьбами тут?

– Ты меня, товарищ преподаватель, сложносочиненными предложениями не путай, мы еще не все продленки посетили. Гони проще, – задумчиво протянул подросток, думая явно не о том. – Я тут не с судьбами. У меня судьбы нет, одна общественная морока, братух от беды стремить. Я тут ишачу: хозяин я тут, во всей этой шалманной. Ну по жизни…владелец. А Барыге и точно сейчас отстой. Шальной народ его на губернию пхает, а он копыта в упор, и ни в какую. Орет – надо мне это расстрельное дело, не шейте. А кому еще – другие и подавно пацаны безтормозные, я маломерка-недоучка. Плохо ему, в губернаторы, а кому щас хорошо? – пожалел соратника мальчуган. – Я тебе это вякаю, потому что знаю – ты не трепливый. Ты его, слесарек, не тавмировай без опознанки, чутче его держи, раз в нашу команду попал. Будто старая училка, по пению, а он твоя лучшая запевала. Лады?

– Лады то лады. Конечно, я ему буду только хорошее напевать.

– Во! – поддержал подросток. – А то он еще с не той масти выйдет в расход. Я его жалею, на трудном месте сидит, арифметику, знаешь, как надо знать. Это тебе не мать-перемать.

– А вы что же? – указал географ на стол. – Покушайте…выпьете?

– Мне нельзя. Я же школьник числюсь. Когда в нашей матери-родине каждый школяр начнет дурь нюхать и ханку жрать – чего это будет за матерь? Нам, слесарек, что завещал безголовый и безрукий – учиться и учиться, а не бормотуху лакать. Научись кто чему может – воруешь, так хорошо воруй, слесаришь, так на совесть. Давалка ты – так в чистоте и уважении к чистому клиенту, профессор ты – так учи по-ленински без взяток.

Налог мы и с торгового ворья сберем. Профессор, пишут, как рядовая подметалка хавкает, а должен – по крайней, как профессионал-щипач. Ладно, слесарек. Ты скажи мне, ты, случаем, не слыхал – кто это такая была, атлантида? А то мне один кореш прожужжал.