Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида

– Ага, – ответил, облизнувшись и нервно моргнув, палач. – Всем вам дай. Там всего граммов полхлебка.

Он схватил бутылочку и опрокинул ее в рот, непрерывно глядя на отступающую за биллиард жертву.

– Не вишневый… Персиковый, – утер он рукавом губы. – Эй, дамочка, – и он сделал вперед пару шагов, но остановился.

Арсений, оценивая по-ньютоновски столкновение неравных масс, изготовился прыгнуть.

– Ага, – повторил охранник, вытирая потный лоб. – Эй… Вы чего? – пошатнулся вдруг. – Эй, ты, – сипло крикнул он Рите, маня к себе пальцем. – Суки. Потравили меня что-ли? – оглянулся он на географа и поискал плавающими глазами биту. – Чем потравили? – заорал он, шатаясь. – Крысятиной?

И охранник юрко пошлепал назад, к открытой двери. Тут Рита неожиданно прытко подскочила к потравленному и страшно обрушила на его голову оказавшийся в ее руках толстенный древний манускрипт ручного письма. Но крепкий гаденыш, и рухнув, и сипя, прополз еще спасительные метр или два.

– Не дай ему, Сеня! – крикнула Рита. – Держи здесь.

Но любитель сладкого, высунув на географа безумные глаза, рухнул ровно у приоткрытой дубовой двери. До него стало не дотянуться.

Пять минут заключенные оцепенело сидели плечо к плечу на ковре, глядя на поверженную, но недоступную добычу.

– Времени мало, – сказала Рита.

– Ты зачем? – спросил Арсений. – Чтобы я зря ревновал?

– Хочешь отделаться малой кровью? – в свою очередь переспросила она.

– Выпей воды. Пирожные, – предложил он даме, придвигая блюдо, и Рита взяла бутылку.

А Полозков осторожно вытянул из кармана флэшку, небольшой квадратик в полсантиметра, схватил этой же рукой сочник и стал давиться.

– Ты что это? – удивилась Рита. – Сейчас антракт, воды попей, – и сунула ему бутылку. – Ладно, жди, – скомандовала.

Рита поднялась, сначала, внимательно озираясь, обошла залу, потом отправилась в туалет, зажужжала водой, загромыхала и обратно появилась, держа в руках отвинченный душевой шланг.

– Ну, – сказала она, – ковбой. Лошадок объезжать не умеешь, тогда бросай лассо.

В диких мучениях, кривясь червяком и изгибаясь, географ завел конец шланга за куртку отключившегося злодея и по сантиметру, чертыхаясь и кашляя, стал подтягивать того ближе и ближе. Через четверть часа воняющий псиной "медведь" был в руках добытчиков.

– Быстро, – сказала Рита. – Ищи в карманах. У таких всегда нож.

И точно, Арсений выудил из штанов заарканенного солидный тесак и тут же, без передышки, взялся пилить Ритин шнур. На оба у них ушло с полчаса, причем женщина временами помогала своему упревшему, сидящему с дрожащими руками мужчине.

Измотанные, они тихо поднялись и подошли к двери. Арсений выглянул в коридор.

– Пошли, не шуми, – сказал он.

Основной выход, тот, где хрусталь и бронза, оказался недоступен – там напряженно переговаривались голоса, деля доминошную "рыбу", пищало радио, и оттуда тянуло нехорошим напряжением.

– В ресторан, – одними губами прошептал познавший эти коридоры Полозков.

– Столик только на двоих, – прошептала Рита, на секунду повиснув на его руках.

Они, тишайше ступая, пробрались мимо ресторанных столиков и бара.

– Здесь где-то выход, служебный, – стал вслух вспоминать Арсений.

– Здесь, здесь, – громовым голосом приветствовал их страшный тип в серо-стальном костюме, невесть откуда выросший на пути. – Ну что, глисты, драпать насобачились! – сладко улыбнулся Альберт Колин, поигрывая тяжелым оружием с насадкой глушителем. – К братику моему, Артуру Альбертычу, вижу, мылитесь, у него мозговые косточки сосать. А вот пососите, – тряхнул он убойным средством, неспешно наступая. – Сейчас разряжу в вас восемь железочек со сбитым балансом, и будете кровяные мешки, – хоронить не останется.

– Господин Колин, неужто в людей… – пропищала Рита.

– Кто один раз в овцу выстрелил, – прошипел Колин, – бьет без остановки. Сколько раз я предупреждал эту тупую солдафонскую рожу – не держи, Артурка, себя за старшего. Всю жизнь мне воняешь, что раньше меня из мамаши выглянул, вот и правофланговый… Не воняй, Артурка, всю жизнь я ему… Кто первый вылез, первый и окочурится. Все равно тебя, тупой рубака, хитрее я и башковитей. Вот и вас, котятки, сеточкой вовремя накрыл, сейчас буду в колодках топить. Пока, Артурка. А ну, пошли!

– Эй, меня зовешь? – раздался из дальнего угла, где темнела выставленная рама, хриплый смех. – Здесь я, Альберт Колин, хитрозадый прохвост. Меня старшенького задумал облапошить. На-кось, – и ступивший в круг света от вздымающегося дня Артур Нолик, строгий и подтянутый, как для дипраута, запустил в братца убойный огромный резной табурет.

Что произошло дальше, беглецы не поняли. Вдруг, как от треснувшего в тысячи жестяных литавр огромного оркестра, вздрогнул и осел воздух, беспорядочная стрельба разнеслась по ресторану, острым эхом разорвавшись в саксонском фарфоре сервизов и богемском хрустале бокалов, какафония пальбы и криков накрыла особняк. Но это стреляли не братья-разбойники. Они, сцепившись в братских объятиях, в бешеной пляске катались по столам и под столами, на креслах и на барной стойке, все круша, выламывая и заставляя фарфор и хрусталь играть прощальную кадриль.

Беглецы инстинктивно заткнули уши, выскочили в выломанную мощным Ноликом фрамугу и очутились на площади, где им предстала фантастическая картинка. В предрассветном тумане перед особняком стоял огромный броневик, обмотанный лозунгом: " ЗАВЛАСТЬ САВЕТАВ СЪЕМ КИНО ПАШКА МАРОЗАВ " и " НИМИШАТЬ". Из головного пулемета броневика вырывались клубы дыма и, видимо, велась жуткая стрельба, как все понадеялись – холостыми, но из-за грохота ничего невозможно было разобрать. По бокам броневика, защищая с флангов, медленно катились два роскошных "Мерседеса", возле которых перебежками прыгали лысые или стриженные мужики. Один из них, тучный и крупный, взобрался на броневик и, протянув вперед ладонь, зорко оглядывался.

Это был банкир "Гудбанка" Барыго. Мчащиеся и схватившиеся за руки беглецы, и правда, подумали, что кино, потому, что вспышки профессиональных фотоаппаратов на секунду прочертили голубой дым в сереющей утренней мгле.

– Вот они! – заорал Барыго, указывая толстым пальцем на беглецов. – Спасай их. Сюда, сюда. Вон они!

Он картофельным мешком скатился с броневика и помчался наперерез бегущим, по дороге щелкнув и настешь распахнув дверь одной из сияющих лаком машин. Ничего не понимая, Арсений и Рита заскочили на заднее сиденье, Барыго хлопнул дверью, проревел: " Отбой!" и, запрыгнув к рулю, вздыбил машину и взялся страшно хохотать.

– А что! Взяли наших?! – крикнул он, оглянувшись. – Наших на туфте не возьмешь!

Только возле банковского козырька он чуть успокоился, перестал вертеться и, встреченный сосредоточенной и собранной охраной, спокойно вышел и дружелюбно предложил беглецам: