И. Волознев - Журнал «Приключения, Фантастика» 1 95

— Потом, салажок, потом… — торопливо пробурчал Нос.

— Ты убил его? Убил?!. - не унимался новоявленный космический гангстер.

Глаза у предводителя налились кровью, и он еле слышно процедил сквозь зубы:

— Да замолчи ты, сучья рожа!.. — Глаза же так и зыркали по сторонам. — Я же сказал: придет время — все узнаешь! — И сделав гармошкой лоб, уже теплее добавил: — Вернее, надеюсь, что все мы когда-нибудь узнаем, зачем им эта мокруха понадобилась!..

— Какая мокруха? — вопросил Гвоздь. — На нем ни кровинки…

— На лице — да, — язвительно хохотнул Пузырь. — Но на брюхе, точнее, на трупе…

— Заглохните! — рявкнул Нос; поиграл желваками, затравленно стреляя глазами по прохожим, и обронил: — Чего у него в карманах?..

— Пятерка всего, — скривился Пузырь.

— Топаем к магазину — черпак возьмем!

— Чево? — удивился Сергей. — На пятерку ты хочешь взять бутылку? Да еще просто так, без талона?

Все четверо враз ухмыльнулись, только каждый по-своему. И, как ни странно, это сразу же привело всю команду в душевное равновесие.

— Идем, идем, салажок, — широко улыбнулся Нос. — Хоть вспомнишь, как мы когда-то существовали…

Винный прилавок и впрямь был заставлен бутылками с этикетками всевозможных расцветок. Без труда заполучив бутылку водки и даже кое-какую сдачу, они прошли в следующий отдел, где на оставшиеся копейки купили внушительный прутик свиной колбасы и четвертушку белого хлеба. И уже не выходе из магазина, по рьяному настоянию Сергея, они приобрели местную газету, хотя Гвоздь яростно сопротивлялся этому — как заядлый курильщик он требовал истратить последний медяк на пачку махорки.

И сейчас, топая по тротуару, чуть в стороне от Сергея, он бросал на него колкие, испепеляющие взгляды, беспрерывно что-то сердито бормоча себе под нос.

Но Сергей не обращал на него никакого внимания. Он просто не видел этого, ибо тут же, возле киоска, быстро развернул газету и жадно впился, ее текст. И эта небольшая, простенькая газета так поразила его, до такой степени, что парень, казалось, ничего не замечал вокруг себя, забыв даже о том, что каких-то полчаса назад был соучастником какого-то странного, но, по его искреннему убеждению, нехорошего и, больше того, — мерзкого поступка. А апогеем этого ошеломления была дата, указанная на газете. Год и месяц совпадали со временем его мира. Оказывается, он был не в прошлом! Сытом! Довольном! Сонливом! Нет — он был в настоящем, но

— так похожем на время ЕГО прошлого! Как будто оно по мановению какой-то волшебной палочки вдруг снова материализовалось на Земле. Но на его ли Земле? И почему у него так скверно и тоскливо на душе? Почему?!. Почему его не радует эта сытость, изобилие? Ведь это же время его юности? Время его первых дерзаний, порывов? Почему?!. И он вдруг снова вспомнил замертво рухнувшего на пол старика.

Кто он был?

Почему его убили?

Сергей со злостью швырнул газету под ноги, шагнул к Носу и неожиданно схватил его за грудки.

— Ты наконец скажешь, паршивый лагерник, что все это значит?!.

Но тот, на удивление всем, не взорвался, не разразился отборной руганью, нет — лишь чуточку изменился в лице. И спокойно выдержав ненавистный, кричащий болью и отчаянием взгляд своего бывшего сокамерника, легонько отстранил его руки и выдохнул еле слышно:

— Я же сказал, не знаю, ничего не знаю… Пойдем, люди пялятся…

— Но меня-то… меня-то зачем втянули в это дерьмо?! — лицо парня вдруг перекосилось, глаза заблестели, ресницы засеменили — и он заплакал, уткнувшись в грудь своего товарища по несчастью.

Две рюмки водки сладко растеклись по ноющему от усталости телу, голова приятно закружилась, и Сергей, наверное, впервые за последние несколько дней наконец обрел душевное равновесие. Он блаженно вытянул на диване ноги и прикрыл глаза. Товарищи расположились рядом: Нос на раскладушке. Пузырь с Гвоздем — на полу.

Комната наполнилась звенящей в ушах тишиной. Лишь изредка ее нарушал жалобный всхлип какого-нибудь из спящих. Но Сергей не спал. В его голове еще долго роились сжигающие душу вопросы, еще долго и мучительно теснились бесконечной грядой всевозможные мысли, догадки, предположения, еще долго тяжелым свинцовым туманом проплывали перед ним яркие образы каких-то странных говорящих чудовищ и еще долго чередовались бесконечной живописной вереницей вздымающиеся к облакам горы и разверзшиеся огненными вихрями бездонные ущелья. И все это стремительно проносилось через его уставший затуманенный алкоголем мозг вперемежку с перекошенным от испуга лицом старика-вахтера, которое то и дело неожиданно, превращалось то в расплывшуюся до невообразимых размеров физиономию Пузыря, то в худое изнеможенное лицо Гвоздя, то в седую кудластую голову Носа. И парень еще не знал, что это и есть теперь его настоящий сон — сон человека, принявшего впервые, почти осознанно, почти намеренно, на свою грешную душу одну из самых чудовищных в жизни нош, а именно — ношу соучастника убийства себе подобного существа. И он еще не знал, что в последующем, — после второго, третьего раза, — это происходит уже не так болезненно, не так мучительно. Ну, а после десятого — почти бесследно. Словно данное мероприятие было делом привычным, обыденным — как выпить стакан обжигающе холодной воды, затем спокойно передернуть плечами и тут же забыть, ничего внутри себя не задев и ничегошеньки там не оставив.

Он этого еще не знал, и поэтому так плохо спал — не так, как его товарищи.

Утро выдалось солнечное, яркое. С крыш капало — словно на дворе стоял не морозный для здешних мест февраль, а середина марта, когда весна обрушивается на эту землю сразу, налетом, и тотчас устанавливает здесь свои права и законы.

Сергей приподнялся на локте, посмотрел в окно. Ласковые, приветливые лучи восходящего солнца причудливо преломлялись на вспотевшем от сырости стекле и тут же превращались в беспокойных, шаловливых зайчиков, которые игриво перемещались по подоконнику, полу, стенам комнаты, наполняя душу новым светлым чувством и будоража ее до основания.

Однако это никак не задело Сергея. Вернее — задело, но лишь на мгновение, чуть-чуть, и владело им до тех пор, пока безжалостная реальность ни вторглась в его мозг, где враз обнажила всю его память. И первым, что вспомнил он, когда осознал, где находится, были события минувшего дня. Они сразу же вереницей пронеслись перед его мысленным взором и тотчас вытеснили из головы все посторонние мысли. И уж конечно места для сентиментальных восторгов по случаю вдруг наступившей весны, вернее, ее нетерпеливой предшественницы — там не оставалось.

Сергей тяжело вздохнул, неспеша поднялся, сел на диван, спустив голые ноги на пол, отрешенно опустил голову и уставился в одну точку.