Роберт Силверберг - Бездна

— Да, действительно, — подтвердил слова собеседника священник.

— Ага… И сие происходит в мгновения так называемого «омертвения души».

— Да, именно в те минуты, когда я вдруг ощущаю абсолютную уверенность в том, что мы — всего лишь результат эволюции низших животных, у которой нет никакой цели. Весь этот долгий процесс перехода от амебы к человеку на Земле, от любого микроорганизма до разумного существа на какой угодно планете представляет собой столь же механически бессмысленное движение, как и перемещение космических тел вокруг некоего абстрактного солнца, — и сие повергает меня в ужас. Когда я думаю, что никто и никогда не приводил это в ныне существующий вид, не давал «первого толчка», а все приводится в движение только своей внутренней природой, — мне становится страшно…

— И часто происходит такое с вами?

— Не очень… Иногда. Большую часть времени я думаю по-другому.

— Но когда вы не верите в это, во что же вы верите?

— Верю… что существовала некая Первопричина, приведшая все в движение с целью, о которой мы, скорее всего, никогда не узнаем. И Он поддерживает это движение, сохраняет жизнь благодаря безграничной любви к своим творениям, ибо Бог есть любовь, как сказал Иисус в той части Библии, которую вы не прочли: «…кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» [1] «Первое послание от Иоанна», гл.4, ст.8 (прим. перевод.) . Бог — это единение, конец одиночества, высшая общность. Тот, кто однажды соберет нас всех, достойных и недостойных, на лоне своем, где мы будем пребывать вовеки во славе Божьей, свободные от горестей и страданий…

— И вы верите в это большую часть времени? — перебил собеседника Лоулер.

— Да. А вы смогли бы, как считаете?

— Нет, — отрезал Лоулер. — Мне бы очень хотелось, но — увы! — я не смогу.

— Итак, вы думаете, что все вокруг существует без всякой цели и причины? У существующего нет смысла?

— Не совсем так. Мы просто никогда не сможем узнать, в чем эта цель и смысл и чья это цель… Все развивается примерно так же, как произошло исчезновение «Золотого солнца» посреди ночи. У нас нет никаких гарантий, что мы когда-либо узнаем, почему и каким образом это произошло. А когда нас настигнет смерть, не будет никакого лона, готового принять нас, и никакого существования после во славе Божьей… Не будет ничего!

— А-а-а, вот в чем дело… — произнес Квиллан, кивнув головой, словно соглашаясь с доводами собеседника. — Мой бедный друг! Вы каждый свой день проводите в том состоянии, в которое я впадаю в моменты только самого глубокого отчаяния. Ох, и не завидую же вам.

— Может быть, и так… Но каким-то образом мне все же удается справляться с такой ситуацией.

Лоулер прищурился и посмотрел на запад, где простиралась сверкающая поверхность моря, словно ожидая, что в любое мгновение там может возникнуть большой темный остров. Кровь бешено стучала в висках. Ему захотелось утопить боль души в стакане с настоем «травки».

— Я молюсь, чтобы для вас настал день, когда сердце подскажет вам правильный ответ, — нарушил тишину Квиллан.

— Понимаю, — мрачно пробормотал Вальбен.

— Вы понимаете? В самом деле, понимаете?

— Да, понимаю, — с вызовом бросил Лоулер, — что вы в своей жажде достичь рая ни на минуту не задумались и запродали всех нас Делагарду!

— Вы не стесняетесь в выражениях.

— Да, наверное… Извините. Вы считаете, у меня нет причин для раздражения, не так ли?

— Дитя мое…

— Простите, но я — не ваше дитя!

— Гм-м… Ну, по крайней мере, вы Его дитя.

Лоулер вздохнул. «Два полных идиота, — подумал он, — Делагард и Квиллан. Один готов пойти на все ради искупления, другой — ради покорения мира».

Священник ласково положил свою ладонь на руку Вальбена и улыбнулся.

— Господь любит вас, — мягко произнес он. — На вас снизойдет Его благодать, ибо от Него исходит лишь добро.

— Расскажи мне все, что тебе известно о Лике Вод, — попросил Лоулер Сандиру. — Все-все…

Они расположились в его каюте.

— Ну, я мало знаю… Например… Это гигантский остров или нечто похожее на остров, намного больше обычного, привычного нам сооружения джилли. Он занимает тысячи гектаров поверхности Гидроса. Огромная и всегда неподвижная масса земли…

— Это я уже и сам знаю… Но, возможно, ты что-то узнала о нем из бесед с двеллерами.

— Они очень не любят говорить на эту тему, кроме одного, точнее, одной особи, с которой мне удалось познакомиться поближе на Симбалимаке. Она с готовностью согласилась ответить на некоторые мои вопросы.

— И?

— Аборигенка сказала, что это запретное место, куда никто и никогда не сможет попасть.

— Все? А еще что-нибудь?

— Знаешь, Вэл, довольно туманная тема…

— Согласен. И все-таки… Расскажи еще, ну, пожалуйста.

— Она выражалась весьма загадочно. Мне показалось, что делалось это намеренно, но затем создалось впечатление… Прости, мне трудно выразить эту мысль… Так вот. Лик Вод — не просто некое табу или место, находящееся под религиозным запретом, которого нужно избегать по этим двум причинам, а место, в буквальном смысле непригодное для жизни, очень опасное физически. Лик Вод, по понятиям аборигенов, — жизнетворный источник. Считается, что умерший двеллер возвращается к нему… Когда умирает один из джилли, то, опять же по ее словам, для обозначения произошедшего употребляется фраза «Он ушел к Лику Вод». Насколько я смогла понять, там — какой-то источник неведомой энергии, источник чего-то горячего, в высшей степени активного и очень, очень мощного. Мне показалось, — только не смейся, пожалуйста! — на острове постоянно протекает ядерная реакция.

— Боже мой, — произнес Лоулер глухо и бесцветно. В его маленькой и сырой каюте было тепло, но он ощутил, как по телу пробежала волна озноба. Пальцы задрожали, охваченные холодом. Повернувшись, Лоулер взял флягу с настойкой «травки» и накапал себе небольшую дозу, потом вопросительно взглянул на Сандиру, но она отрицательно покачала головой. — Горячее, активное, мощное… — повторил Вальбен. — Ядерная реакция…

— Ну, что ты! Пойми, двеллер имела в виду нечто совсем другое. Это лишь мое предположение, основанное на ее туманных и, вне всякого сомнения, метафорических фразах. Ты же знаешь, как двояко можно все толковать, когда аборигены разговаривают с нами…

— Да, знаю.

— Пока она рассказывала мне об этом, я подумала, что, может быть, когда-то очень давно на Лике Вод двеллеры предприняли попытку проведения какого-то значительного научного эксперимента… Скорее всего, хотели воплотить в жизнь проект по овладению ядерной энергией, который, в конечном итоге, вышел у них из-под контроля или что-то в этом роде. Учти, я лишь строю гипотезу и ничего не утверждаю. Но по тому, как аборигенка говорила со мной, как неуютно себя чувствовала при этом, какие барьеры воздвигала, когда мне пришлось приняться за многочисленные уточнения, я сделала вывод: она считает, что на Лике существует нечто, чего нужно обязательно избегать, нечто такое, о чем ей даже думать не хотелось, а не только говорить.