Коллектив авторов - Классициум (сборник)

– Господин Данин? Великодушно простите за вторжение…

Над ним склонилось морщинистое усатое лицо. Данин с трудом сел и прикрыл ноги одеялом. Он вспомнил, вчера этот пожилой капрал в чёрной форме протоколировал его пьяные безобразия. Кроме капрала, в комнате находились ещё двое: очень подтянутый штатский средних лет, высокий, широкоплечий, в тёмном плаще, с сократовски умными глазами и с залысинами, которые его совсем не портили, и немного растерянный молодой человек с папкой в руках, одетый в короткое пальто песочного цвета. Этот всё время держался поближе к штатскому, словно боялся потеряться. Данин, в нижней белой рубахе, сидел перед незнакомыми людьми, вдруг заполнившими его приватное пространство, как вытащенный из берлоги медведь – злой, большой и взлохмаченный.

– Карл, помогите доктору, – ровным голосом сказал штатский.

Капрал немедленно поднёс Данину стакан с пузырящейся водой. Данин поморщился.

– Рассолу бы…

– Пейте, вам полегчает, – настаивал штатский. – Надеюсь, вы извините нас за столь необычный и ранний визит, господин Данин. Но такая уж у нас работа. Дело не терпит отлагательства.

– Если вы по поводу вчерашнего, то я всё возмещу, господа. И за витрины, и штраф… Я никогда не отказываюсь от своих обязательств.

– Похвально, – произнёс штатский, наблюдая, как Данин жадно глотает воду. – До дна, вот так, хорошо.

Данин будто испил живой воды. Он как-то сразу воспрял телесно, ровнее задышал, приободрился.

– А в чём, собственно, дело?

Штатский сел на придвинутый к постели стул.

– Вчера вы подписали вот этот протокол. Узнаёте? – Он подержал в воздухе, перед лицом Данина какой-то лист бумаги.

– Подпись моя…

– На вопрос «Фамилия матери?» вы ответили: «Красина».

– Где?

– Вот. А в прежних анкетах вы указывали «Данина».

– М м… Дело в том, что мама всегда называла только эту фамилию, Данина. Но четыре года назад, после её смерти, я случайно обнаружил письмо, где говорилось, что какое-то время она носила фамилию моего отца, Красина. Это никак не повлияло на право наследования, потому что она оставила завещание в мою пользу, как Данина – Данину. Но вчера меня об этом спросили, в участке… ну, и я, видимо, машинально… – Данин постеснялся сказать «спьяну», – почему-то написал «Красина». Оговорка. Я об этом часто думал в последнее время.

Все трое, капрал, штатский и помощник, смотрели на Данина. Их молчание подействовало на него болезненно. На краткий миг ему показалось, что эти неподвижные фигуры вокруг – лишь плод его воображения, следствие нездоровья.

– А другие биографические данные вы не меняли? Например, год рождения?

– Нет. Зачем мне?

Глаза у штатского заблестели.

– И всё же я не понимаю, – сказал Данин, поочерёдно взглядывая на непрошеных гостей. – В этом нет ничего противозаконного. Произошла путаница, но ведь всё прояснилось?

– О, да, конечно, и мы этому очень рады. Вы говорите по-русски?

– Неужели ж нет? Я родился и три года прожил в России. Не вижу повода скрывать.

– А потом мать вывезла вас в Германию в связи со своей профессиональной деятельностью, – сказал штатский по-русски почти без акцента.

Данин усмехнулся.

– Сначала мы жили в Бельгии, – ответил он тоже по-русски, – потом во Франции, и только потом перебрались в Германию.

– Да-да, мы знаем. Евгения Александровна владела несколькими языками, работала переводчиком в крупном издательстве, много ездила по миру… Можете что-нибудь рассказать об отце?

– Я его не помню. Когда он умер, я был ребёнком. Это наша семейная трагедия.

Штатский понимающе кивнул.

– Сочувствую. Можно взглянуть на то письмо, с фамилией Красина?

– Оно затерялось после переезда.

– Жаль, жаль… Ещё один вопрос. Вчера вы повели себя неосмотрительно… всех удивили.

– Сорвался, – неожиданно легко признался Данин. – Если б вы знали, как мне надоела моя стоматология. С утра до вечера – зубы, зубы… Восемь лет подряд. Видеть их не могу!

– Понимаю. А если всё изменить? Ведь это легко сделать человеку, который спит на кровати из эбенового дерева.

– Да, деньги у меня есть. Но я умею только лечить зубы. И бездельничать не научился.

Штатский, обернувшись, взглянул на помощника. Тот заторопился, начал перебирать бумаги в папке, но ему было неудобно, тогда он положил папку на комод, рядом с котом. Пока он искал, штатский снова обратился к Данину:

– Ваша горничная выглядела взволнованной. Отворила нам дверь и куда-то умчалась, как экспресс. Кажется, сегодня вам придётся самому варить утренний кофе.

– Ну, и наплевать.

– А что случилось?

– Вчера она воспользовалась моим беззащитным состоянием. Эрика ей подавай! Маленького!

– Но это же замечательно! – Штатский расхохотался.

– Кому как, – сварливо ответил Данин. – А документы ваши где? Что вы тут сыплете вопросами? По какому праву? Почему я болтаю без умолку? Разве я справочное бюро?

– Мы дали вам сыворотку правды, – невозмутимо ответил штатский. – Это необходимо. Дело государственной важности.

– Понятно, – сразу успокоился Данин. – Канцлеру нужно откорректировать прикус. Присусыкивает ваш канцлер, я заметил. Шепелявит. Вы ищете верных врачей. Что ж, можем попробовать.

– Вы сейчас пошутили, или серьёзно? – прищурившись, спросил штатский.

– Конечно, серьёзно.

– Почему морщитесь? Голова?

– Мутит…

– Карл, – приказал штатский, и капрал снова предложил Данину воды. – Фриц?

Помощник торопливо подал штатскому какой-то конверт, но при этом задел локтем рыжего плюшевого кота. Кот слетел с комода и с глухим стуком упал на паркет. Все вздрогнули.

– Осторожнее, – недовольным голосом произнёс штатский.

Молодой человек наклонился, чтобы поднять кота, но едва тронул, как завалившийся носом в пол кот подпрыгнул, упал на все четыре кривенькие лапы и вдруг пошёл, пошёл, пошёл, выдавливая из себя невообразимо скрипучее и пронзительное:

– Когда б имел златые горы и реки, полные вина… – Голова его моталась влево вправо, жёлтые глаза бешено вращались. – Всё отдал бы за ласки, взоры, чтоб ты владела мной одна!

Гости изумились, а Данин принялся хохотать. Раньше кот при нём никогда не маршировал и тем более не пел. Наткнувшись на блестящий навакшенный ботинок капрала, стоявшего у штатского за спиной, кот ещё раз подпрыгнул и со страшным кр-р ряком раскрылся от макушки до середины, как цветок, на четыре затейливых лепестка, рассыпав по паркету кучку тусклых монет. Капрал схватился за сердце.

– Идыётство! – возмущённо воскликнул молодой человек.

Данин лежал на постели и, всхлипывая, сучил ногами в Эмминых носках. Просмеявшись и кое-как успокоившись, он сел.

– Что за день, – только и смог он выговорить.