Грэхэм Мастертон - Проклятый

- Это все? - спросил Чарли.

- Все, - я кивнул головой.

Он начал выбивать цены на клавиатуре кассы.

- Знаете что, - бросил он, - вам надо лучше питаться. Вы теряете вес и это вам вредит. Скоро вы будете выглядеть как тросточка Жене Келли в "Дождевой песенке".

- А насколько похудели вы? - спросил я. Мне не надо было объяснять, когда.

Он улыбнулся.

- Я вообще не похудел. Я не потерял ни грамма. Наоборот, прибавил двенадцать фунтов. Когда я чувствовал себя угнетенным, я съедал большую тарелку макарон с соусом из моллюсков.

Он открыл две коричневые бумажные сумки и начал паковать мои покупки.

- Толстый? - пробурчал он. - Жалко, что вы меня не видели тогда. Великий Чарли.

Я присматривался, как он укладывает мои покупки, а потом спросил:

- Чарли, не рассердитесь, если задам один вопрос?

- Смотря какой.

- Да вот, я хотел спросить, было ли у вас такое ощущение после смерти Нейла...

Чарли внимательно смотрел на меня, но молчал. Он ждал, в то время как я пытался найти слова, чтобы описать свои недавние переживания, чтобы хоть как-то косвенно узнать, не появились ли у меня галлюцинации, не свихнулся ли я или я просто так сильно переживал свой траур.

- Спрошу иначе. Было ли у вас когда-то чувство, будто Нейл все еще с вами?

Чарли облизал губы, как будто чувствовал на них вкус соли. Потом он заговорил:

- Это и есть ваш вопрос?

- Ну, скорее, это частично вопрос, а частично признание. Но если у вас когда-то было чувство... это значит, что вам не казалось, что он может и не совсем...

Чарли всматривался в меня наверно целую вечность. Но наконец он опустил взгляд, склонил голову посмотрел на свои мясистые руки, лежащие на прилавке.

- Вы видите эти руки? - спросил он, не поднимая головы.

- Вижу, конечно. Это добрые руки. Сильные.

Он поднял их вверх. Большие красные куски бекона, заканчивающиеся толстыми ороговевшими пальцами.

- Я должен был их себе отрубить, эти чертовы руки, - сказал он. Впервые я услышал, как он ругался, и волосы на моем загривке стали дыбом. - Все, чего коснулись эти руки, превратилось в дерьмо. Король Мидас наоборот. Была же такая песенка, так? "Я король Мидас наоборот".

- Я никогда ее не слышал.

- Но это правда. Только взгляните на эти руки.

- Крепкие, - повторил я. - И ловкие.

О, да, конечно. Крепкие и ловкие. Но они недостаточно крепкие, чтобы притащить назад мою жену, и недостаточно ловкие, чтобы воскресить мне сына.

- Нет, - поддакнул я, неясно сознавая, что уже вторично за сегодняшний день я услышал о восстании из мертвых. В конце концов, мы не очень часто слышим это выражение, разве что в воскресные утра по телевизору. "Восстание из мертвых" для меня всегда было связано с запахом кожаной обуви, поскольку отец читал мне об этом лекции в сапожной мастерской, где я помогал ему. Восстание из мертвых на небе для тех, кто был добр, восстание из мертвых перед судом для тех, кто был зол. В детстве я долго не понимал значения этих слов, поскольку отец старался привить мне христианские принципы с помощью своеобразных методов. "Я выдублю тебе шкуру, если в день восстания из мертвых найду тебя среди грешников", говаривал он.

Я помолчал еще немного, а потом заговорил:

- У вас никогда не было чувства, что... это значит вам никогда не казалось, что Нейл иногда к вам возвращается? Что он говорит с вами? Я спрашиваю только потому, что у меня самого было такое чувство и мне интересно, не...

Возвращается ко мне? - повторил Чарли. Его голос был необыкновенно тих. - Ну, ну. Возвращается ко мне.

- Послушайте, - сказал я. - Не знаю, не свихнулся ли я, но я постоянно слышу, что кто-то зовет меня, шепчет мне мое имя голосом Джейн. Мне кажется, что кто-то есть в доме. Это трудно объяснить. А прошлой ночью я мог бы поклясться, что слышу ее пение. Вы, думаете, что все это нормально? Это значит, что с вами это бывало? Вы слышали голос Нейла?

Чарли смотрел на меня с таким выражением лица, как будто хотел что-то сказать. С секунду он казался неуверенным и озабоченным. Но неожиданно он улыбнулся, поставил передо мной сумки с покупками, покачал головой и сказал:

- Никто не возвращается, мистер Трентон. Каждый, кто потерял дорогого человека, убеждается в этом на собственной шкуре. Оттуда нет возврата.

- Конечно, - поддакнул я. - Во всяком случае, благодарю вас, что вы меня выслушали. Всегда хорошо с кем-то поговорить.

- Вы просто устали и измучились. У вас разыгралось воображение. Почему вы не купите на сон найтола?

- У меня еще осталась куча таблеток намбутала от доктора Розена.

- НУ так принимайте их и хорошо питайтесь. От замороженных продуктов от вас останется только кожа да кости.

- Хватит, Чарли, ты же не его мать, - вмешался Ленни Данертс, хозяин лавки с подарками, который нетерпеливо ждал, чтобы его обслужили.

Я взял с полки программу телевидения, помахал на прощание Чарли и протолкался к выходу с кучей покупок. Все еще дуло, но дождь как будто утих. Я чувствовал свежий запах моря и влажной каменистой земли. Обратный путь - до Аллеи Квакеров и вниз, под гору, между рядами вязов - неожиданно показался мне очень длинным. Но у меня не было выбора. Я поправил сумки и двинулся через паркинг.

Посреди паркинга меня догнал кремовый бьюик. Водитель нажал на клаксон. Я склонился и увидел старую миссис Саймонс, легкомысленную и немного с причудами вдову Эдгара Саймонса, жившую за Аллеей Квакеров в большом доме, построенным самим Самуэлем Макинтайром [Самуэль Макинтайр (1757-1811) - известный американский архитектор и строитель], чему я ей всегда завидовал. Она опустила стекло и заговорила:

- Может, вас подвезти, мистер Трентон? Ужасная погода, а вы должны возвращаться домой пешком с тяжелыми сумками.

- Буду крайне признателен, - искренне ответил я.

Она открыла багажник, чтобы я мог спрятать покупки, поэтому я положил сумки рядом с запасным колесом и после этого сел в машину. Внутри ее пахло кожей и лавандой - старыми духами - но скорее приятно.

- Прогулки в магазин - Это моя единственная гимнастика, - объяснил я миссис Саймонс. - В последнее время у меня нет возможности даже поиграть в сквош. Собственно, у меня ни на что нет времени, кроме работы и сна.

Может, это и хорошо, что у вас ни на что нет времени, - заявила миссис Саймонс, поглядывая назад, через длинный, покрытый каплями воды капот автомобиля. - Ничего не едет с вашей стороны? Я могу ехать? Эдгар всегда кричал на меня, что я еду, не глядя, свободна дорога или нет. Однажды я наехала прямо на коня. На коня!

Я посмотрел на шоссе.

- Вы можете ехать, - проинформировал я ее. Она выехала с паркинга с писком мокрых шин. Езда с миссис Саймонс всегда была интересным и нестандартным переживанием. Человек никогда не знал заранее, сколько она продлится, и доберется ли он вообще до цели.