Грэхэм Мастертон - Сфинкс

- О, пожалуйста, Гин, не покидай меня, - вновь и вновь повторяла Лори.

Это звучало так трогательно, что он сдался.

- Хорошо, - медленно произнес он, - сделаем еще одну попытку. Но на этот раз все будет по-моему. Мы договоримся о пластической операции. Мы сходим к опытному психиатру. И дверь в спальню будет заперта до тех пор, пока я не увижу, что ты в порядке и можешь спать со мной в одной постели.

Гин подошел к кровати и взял Лори за руки. Миссис Сэмпл по-кошачьи улыбалась и почти мурлыкала от удовольствия.

Питер Грейвз вышел из своего кабинета и закрыл за собой дверь. Он выглядел очень задумчивым. Гин просматривал зачитанные до дыр номера журнала "Тайм".

- Ну, о чем задумался? - спросил он.

Питер присел рядом и начал теребить свой подбородок.

- Она очень странная, это факт, - сказал он неопределенно. - Она самая странная личность из всех, с кем мне приходилось сталкиваться.

Гин отложил журнал.

- Слушай, Питер, все это мне уже известно. Именно поэтому мы здесь. Я хочу знать, что у нее не в порядке и как это можно исправить?

Питер откинулся на спинку кресла.

- Видишь ли, - сказал он медленно, - это не тот случай, когда нужно лечение. В действительности я не уверен, больна ли она вообще.

- Но если это не психоз, то что тогда?

- Я не совсем уверен. Видишь ли, на языке непрофессионала психоз нарушение, при котором серьезно искажается восприятие реальности, даже если то, о чем она рассказывает, несколько необычно.

- Ты хочешь сказать, что она в порядке?

- Я бы так не сказал, нет. Она немного нервничает из-за ваших отношений, чувствует себя виноватой из-за того, что скрывала от тебя правду, но в остальном она такая же нормальная, как и мы с тобой.

- А что необычного она рассказывала?

Питер пожал плечами:

- Она необычна, потому что не похожа на остальных. Она думает, что иметь больше одной груди - совершенно нормально, что нормально убивать животных и есть сырое мясо. Но причина такого отношения к себе - не в душевном недуге. Какой бы ни была ее психика, клетки ее мозга функционируют нормально, она мыслит уравновешенно и хладнокровно. Она волнуется и переживает только тогда, когда рассказывает о тебе. Она очень старается угодить тебе во всем, знаешь ли ты об этом?

- Ты действительно думаешь, что она женщина-лев?

- Кто знает? Она имеет во внешним облике некоторое сходство с львицей и кое-какие психологические характеристики, определяющие ее звериное поведение. Но как далеко это зашло?

- Питер, я видел, как она выпрыгнула из окна, со второго этажа, головой и руками вперед, как кошка, и даже не пострадала при этом.

Питер нахмурился:

- Ты уверен, что тебе самому не нужен курс психоанализа?

- Питер, я клянусь, что это правда.

- Ну, - сказал Питер, - тогда я не знаю. Я никогда не сталкивался с подобным. Я наблюдал несколько случаев, когда люди страдали от своего физического уродства и нуждались в психологической помощи, но в большинстве этих случаев пациентов беспокоил их внешний вид, умственно они были совершенно нормальны. Что сбивает меня с толку, так это то, что твоя жена абсолютно уверена в себе.

- Так что же мне делать? А если она снова станет опасной?

Питер вздохнул:

- Думаю, перед тобой открыт только один путь - продолжать помогать ей своей любовью и привязанностью и попытаться дать ей понять, каким должно быть ее поведение. Если у нее снова начнется припадок, скажи, что этого не одобряешь. Постепенно роль женщины-львицы утратит для нее свою привлекательность.

- А как насчет веры в предопределенную судьбу? Она тебе говорила что-нибудь об этом?

- Нет, ничего конкретного. Но она по-прежнему твердо верит, что это произойдет.

Гин почесал затылок.

- У тебя есть какие-нибудь догадки, что это за событие? Что должно произойти и когда?

- Нет, у меня нет вообще никаких версий. Так что извини. Она только сказала, что этого требует Баст. Кто этот Баст? Может, ты его знаешь?

Гин встал, усталый и подавленный.

- Да, - сказал он тихо. - Я его знаю.

Следующие три недели Гин и Лори продолжали жить в особняке Сэмплов. Они вели какое-то странное ритуальное существование, которое, казалось, все больше уводило их от реальности. Они решили, что Мерриам - более уединенное место, чем квартира Гина в Вашингтоне, и больше подходит Лори для адаптации к новой жизни.

Уолтер Фарлоу заметил, что Гин стал замкнутым, под глазами у него появились темные круга, как будто он никогда не высыпался. И это была правда. Каждую ночь он запирал свою молодую жену в маленькой комнате рядом со спальней, затем закрывался на ключ и ложился спать в кровать с балдахином. Ключ от двери в комнату Лори он носил у себя на шее на цепочке; рядом с его кроватью на расстоянии вытянутой руки лежала большая охотничья винтовка, которую ему молча вручил Матье.

Лори по-прежнему работала во Франко-африканском банке, так что они часто встречались во время ленча и кофе. Она стала более сдержанной, иногда бывала необъяснимо отчужденной и задумчивой, как будто ее мысли витали где-то далеко. Гину часто приходилось по несколько раз повторять свой вопрос, и только потом она отвечала.

По вечерам, если они не отправлялись куда-нибудь в гости или Гин не был занят допоздна на работе, ритуал был неизменным. Они ужинали при свечах. Миссис Сэмпл обычно доминировала в разговоре, вспоминая Египет и Судан, потом слушали музыку или смотрели телевизор и наконец укладывались спать. Перед сном Гин целовал Лори у двери в ее комнату и запирал дверь на ключ. Он всегда дергал за ручку, чтобы быть уверенным, что она закрыта. И говорил: "Спокойной ночи, Лори, приятного сна". И всегда ждал, что она ответит, хотя она никогда ему не отвечала. Потом он ложился и не смыкал глаз, разглядывая балдахин, и прислушивался: то ему казалось, что он слышит ее дыхание, то будто кто-то скребется в дверь. Утром, около семи, он просыпался после нескольких часов тревожного сна и шел открывать ее ночную темницу. Лори всегда улыбалась ему, такая красивая и нежная, что с течением времени воспоминания о двух первых ужасных ночах стирались из памяти и ему все труднее становилось запирать ее на ночь. Только какой-то инстинкт, засевший глубоко в подсознании, заставлял его делать это - и еще гравюра "Газель Смита". Лори, казалось, принимала это заключение спокойно и рассудительно, так же, как и свое наполовину львиное тело. Но именно эта ее покорность создавала для Гина трудность в общении с ней. Он начинал думать, что это будет продолжаться бесконечно, что она смирилась и довольна своим положением получеловека-полузверя.

Лори записалась на пластическую операцию в частную клинику к доктору Бейдермейеру и отнеслась к предстоящей операции спокойно и мудро. Когда Гин начинал говорить с ней об этом, уверяя, что все пройдет хорошо, она только улыбалась и говорила "Да, я знаю" с таким видом, будто она знает что-то такое, что вскоре может все изменить. Миссис Сэмпл тоже, казалось, разделяла с ней этот секрет, так что к концу третьей недели Гин почувствовал себя тем единственным человеком на тонущем корабле, от которого скрывают, что судно дало течь.