Журнал «Если» - «Если», 1998 № 09

Некоторое время оба молчали. Попечитель заговорил первым.

— А как ты себе это представляешь? — спросил он вкрадчиво. — Всякий раз, когда кто-то из девочек «ошибается», в мире происходит малюсенькое изменение? Переезжают деревья, уменьшаются клумбы… Меняются судьбы. И люди ничего не видят?

— Я не знаю, — шепотом ответила Элиза. — Может быть, они думают, что так и было? Двадцать лет назад избрали этого Дугласа, а Дерево растет, где и росло.

— Ты умная девочка, — задумчиво сказал попечитель. — Вот и объясни мне, почему ТЫ видишь изменения, а другие — нет?

Элиза опустила голову. Скоро ужин. Воспитанницы играют, кто-то плещется в бассейне, кто сидит за рукоделием. А она действительно сумасшедшая. Надо же такое придумать… Она готова была извиниться, но то, что услышала, заставило ее похолодеть.

— Существует другое объяснение, совсем простое, — тихо сказал господин попечитель. — Ты видишь изменения не только потому, что ты наблюдательна. Просто ОСОЗНАТЬ изменения можно только на Троне. Подумай об этом, Элиза…

Из-за поворота высыпала ватага младших девчонок — они услышали голос господина попечителя и теперь спешили окружить его.

Даниэлла потрясенно щелкала языком. Элиза тренировалась молча и самоотверженно. С момента, когда серый вертолет взмыл над островом, для нее не осталось ни сна, ни покоя — она стучала мячиком о стену.

— Я… знаю… пять… названий… рейсов!..

Последнее слово она произносила неслышно. Иногда — одними губами. Иногда — в уме.

Она завязывала себе глаза и до хрипоты считала удары. Она училась игре так быстро, что даже старшие девчонки удивленно переглядывались, наблюдая за ней. А видеть ее с мячом можно было всюду: в столовой и в холле, в классе и в парке: раз… два… три… четыре… пять…

Она перестала читать. Госпожа Кормилица силой загоняла ее на пляж. Перед рассветом, едва небо начинало светлеть, Элиза в ночной сорочке выходила с мячиком в лоджию — Даниэлла ныла, натягивая подушку на голову. Элиза не слышала ее нытья; в рассветных сумерках ей мерещился пристальный взгляд темно-серых глаз.

Она сумасшедшая? Ее это не заботило. У нее появилась надежда, настолько безумная, что стоило попытаться…

Весь месяц Элиза спала лишь несколько часов в сутки — уже и не тренируясь, потому что владела мячом лучше всех. Она бродила по парку, стояла над обрывом и мерила шагами дорожки — считала с упорством маньяка.

На пляже Элиза топила мячик, а потом отпускала. И он вырывался из моря, как ракета…

Звук винта заставил ее подскочить на кровати. Сколько раз, услышав во сне этот звук, она вскакивала — а над парком царила тишина…

Она заправила ночную сорочку в спортивные штаны и выбежала из комнаты.

…Он поднимался в толпе радостных говорливых наставниц. Их взгляды остановились на Элизе. И брови наставниц сдвинулись, а госпожа Кормилица всплеснула руками:

— Воспитанница!.. В таком виде!

Элизе было все равно.

ОН смотрел на нее. И взгляд его был понимающий.

— Ты — это ОН, Повелитель Мира?!

— Какой ты все-таки ребенок… Миром очень трудно повелевать. Все равно что ездить на стоколесном велосипеде…

Она держала его за руку. Давно она не касалась вот так никого из взрослых; ей чужда была глупая ласковость, с которой приютские дети льнут ко всякому, кто их не бьет.

— Я… отдам все на свете. Только…

— Девочка, ты неправильно поняла. Это не игра в солдатики, когда «убиваешь» и «оживляешь» по своей прихоти. Скорее, это шахматы. Каждая фигура ходит в положенное время и по жестким правилам. Конечно, это грубая аналогия… Ты знаешь, что такое «аналогия»?

Она прижалась губами к его руке.

— Прекрати! Ты взрослая девочка и должна понять — законы суровы, но на то они и законы. Нельзя, например, чтобы после очередной Игры твоя любимая акация свалилась в море. Или, представь, когда ведешь парусник, руль должен быть в согласии с парусами, иначе твое судно перевернется.

— Одиннадцать ноль пять, — сказала она шепотом. — Может так случиться, что какое-то другое событие — выборы, землетрясение, чья-то встреча — изменит и МОЮ случайность тоже? Самолет не упадет? Или они все-таки опоздают?!

— Во время каждой игры существует вероятность, что система пойдет вразнос и мир скатится в тартарары. Очень трудно учесть все факторы. Иначе мы играли бы чаще и… смелее.

Голос его изменился. Стал тише и глуше, и Элизе померещилось вдруг, что господин попечитель старше, много старше, чем ей казалось вначале.

— А ЗАЧЕМ вам все это? — спросила она, замирая от собственной дерзости. — У вас ведь и так все есть! Вы богаты, у вас есть Трон. Вы хотите исправить определенное событие? Или просто лепите мир из глины на свой вкус?

— Ты слишком умна для тринадцати лет…

— А вы слишком молодо выглядите… для своих трехсот.

В парке стрекотали сверчки. Сейчас в особняке шумно — девочки приводят в порядок бальные платья, готовятся к сегодняшней Игре.

— Ты мне льстишь, — сухо сказал он.

— Простите… Я неудачно пошутила.

Элиза вытащила из кармана свой мячик. За дни ее тренировок он совсем облез, от краски почти ничего не осталось, одна черная резина.

— Я научилась играть. Лучше всех.

— Знаю.

— Позвольте мне сегодня…

— Как ты думаешь, почему такой богатый человек, подарил симпатичному и обездоленному ребенку старый, облезлый мячик? Спроси, кому он принадлежал раньше!

Она молчала.

— Ты уже догадалась. Это мячик другой девочки. Она, как и ты, была очень умна, а главное, умела гениально ОШИБАТЬСЯ. Я нахожу вас и собираю на Троне, потому что вы умеете играть. Не стучать мячом о стенку — Играть! С каждой из вас судьба когда-то сыграла злую шутку. Вы отвечаете ей…

На аллее показалась госпожа Кормилица. Поймала взгляд попечителя — и быстро, даже поспешно, удалилась прочь.

— А что случилось с той девочкой? — спросила Элиза, вздрогнув.

— Что, страшно? Я не убил ее и на закопал на пляже. Она выросла. Ей исполнилось восемнадцать, и она поступила в хороший университет, стала адвокатом. Но когда-то давным-давно ее отец случайно застрелил свою жену из охотничьей винтовки. Он сошел с ума и попал в больницу. Так вот, всякий раз, принимаясь за Игру, девочка хотела изменить ЭТО. Тот момент, когда винтовка…

— А она тоже ПОНИМАЛА? — быстро спросила Элиза.

— Да, — отозвался попечитель после паузы. — Обычно дети не осознают, что делают. Но иногда попадаются…

Он поднял руку с часами — на циферблате сверкнул камушек; господин попечитель легко поднялся:

— Нам пора.

— Ей удалось изменить свою судьбу?!

— Нет.

— Но почему?! ВЫ этого не захотели? Вам нужна была в тот день… совсем другая ошибка?