Галина Вайпер - Пожиратель звезд

– Ага, и шлем парикмахерский, – Надежда так увлеклась приятными перспективами, что не обратила внимания на удрученное выражение моего лица. – Надеваешь на голову, говоришь, какую прическу хочешь, и готово! Главное, он твой собственный будет, и в очереди сидеть больше не надо, здорово, правда?

Я изобразила счастливую физиономию и удалилась, бормоча на ходу, что у меня там дела… Какие, к чертовой матери, дела? Заглянула в почту, а там ничего. Куда все подевались? Постепенно друзья-приятели переставали писать, и день за днем на душе становилось все тоскливее от их последовательного исчезновения. Правда, о чем собственно сейчас и говорить-то друг с другом? О том, что ты точно так же, как и они, сидишь в заключении, ожидая решения своей участи?

С кухни выскочила Надежда.

– Женечка, все, я побежала, а то Витька там с ума сходит, наверное, без меня. Слушай, получается, у всех будут такие повара? И у плиты больше торчать не придется? – ее жизнерадостность тут же погасла, она растерянно спросила: – А чем же я тогда буду целый день заниматься? Иван Сергеич говорит, что в новых домах и уборкой заниматься не надо, они сами пыль собирают, сами стирают, сами порядок наводят…

– Путешествовать будешь, – я обняла ее за плечи. – Поживешь в кои-то веки в свое удовольствие. Не думаешь же ты, что родилась на свет только для того, чтобы стирать, готовить и пыль вытирать без остановки?

Надежда снова оживилась и ушла к себе совершенно счастливой. Мне бы так, с завистью подумала я и отправилась трудиться во имя общественных интересов. Следующий плов оказался вполне приличным, но через два часа я озверела от обилия приготовленных блюд. Благо общества, конечно, превыше всего, но мне еще жить хочется, дегустатор из меня тот еще. Отвесив Иван Сергеичу несколько солидных комплиментов и пожаловавшись на усталость, я потребовала себе перерыв и завалилась в кровать.

Уже совсем рассвело, но серое утро не радовало вовсе. Валил снег, а меня терзала мысль о том, как же мы теперь будем встречать Новый год? Или другие праздники? С синтезированными елками и синтезированной же мимозой? Или цветы все-таки можно будет рвать? Тоска полная… Спать, хочу спать… чтоб ничего не видеть вокруг.

В памяти всплыла беседа с роботом. Он сказал, что обмен веществ у наших народов одинаковый. И что же получается? Слизняки тоже люди, что ли? Да, у них две ноги, две руки и голова, как у любого человека, и это меня больше всего удивляло – почему внешне они так похожи на нас? Надень их коллоидный скафандр хоть на меня, и нас будет не различить.

А как же тогда эволюция человека, все эти приматы, гоминиды и как их там?.. Троглодиты, неандертальцы и кроманьонцы? Никогда не могла запомнить этапы превращения обезьяны в человека. Как там дедушка Экклезиаст говаривал? «Во многой мудрости много печали»? Спать, все, с меня хватит! Вот только какая звезда погаснет следом за Сириусом?

Никакие звезды во сне больше не гасли, и разбудил меня божественный аромат кофе, от такого запаха разве что покойник не проснется, хотя кто знает... Как давно я кофе не пила! Отбросив одеяло, поползла на кухню, но, глянув в окно, резко затормозила. Пока я спала, исчезла девятиэтажка, сиротливо ютившаяся под постройкой слизняков. Исчезла бесследно, как ее и не бывало, а землю под ней припорошил чистый белый пушистый снег. Вот, значит, как теперь будет… А где же ее обитатели? Когда их успели переселить? И куда? Может, опасения Лариски были небеспочвенными?

Я бросилась к телефону, набрала ее номер. Длинные гудки, потом металлический голос:

– Простите, но этот номер больше не существует.

А Лариска? Она еще существует? Я завыла в голос и побрела на кухню. Крышка ящика была откинута, внутри стояла красивая кофейная чашка размером немногим больше наперстка. Отхлебнув кофе, я вспомнила наши с Лариской последние посиделки и заревела еще громче.

– Евгения, дорогая, что с вами?

Я хлюпнула носом:

– Моей подруги больше нет, а-а-а…

– Значит, ее уже переселили, – укоризненно сказал ящик. – Вы напрасно так переживаете, ваша подруга сейчас начинает новую жизнь. Вскоре и вас перевезут в другое жилище, и поверьте мне, Евгения, вам понравится!

Сейчас, так я тебе и поверила, мерзкая железяка! Откуда ты знаешь, понравится мне или нет? Как будто золоченая клетка хоть чем-то лучше простой…

– Вы знаете, Евгения, скоро начнут прибывать звездолеты с Сириуса. Поэтому за это время все – и люди, и ригелиане – должны быть полностью устроены, причем так, чтобы и новым поселенцам хватило места. Так что ждите скорых перемен. Ну а пока, умоляю вас, скажите скорее, как вам мой кофе?

Кофе получился великолепным, и мое сердце быстро оттаяло. Правда, к вечеру мне снова захотелось разнести проклятый ящик вдребезги, несмотря на то что он умел синтезировать шампанское и коньяк и, мало того, мы успели перейти на «ты». Иван Сергеич, конечно, уверял меня, что из-за его экспериментов не располнеешь. Но я-то знала, что слопала как минимум пять пирожных целиком, про остальное вообще молчу – даже попробовать семь десятков разных блюд, хоть и по половине чайной ложки, нелегко. В итоге мы сошлись на том, что завтра занимаемся вегетарианской кухней и сыроедением.

В темноте стало видно, что колонна над строением слизняков после исчезновения девятиэтажки засветилась. Пришлось задрать голову, чтобы лучше рассмотреть ее сияние – казалось, в ней крутится мощный вихрь золотистых искр. Когда шея окончательно затекла, я присела и положила голову на подоконник, пытаясь разглядеть перспективу, открывающуюся под зданием. Похоже, что домов, которые стояли за девятиэтажкой, тоже нет. Эх, не видно ни черта, а так хочется узнать, что же там!

Я плюнула на дальнейшие попытки что-нибудь выяснить и, растирая шею, завалилась на диван. Потянув на себя плед, подняла глаза и… Темный силуэт отчетливо выделялся на фоне мерцающего окна – высокий дядька со скрещенными на груди руками. Он глядел в окно, слегка раскачиваясь и переминаясь с ноги на ногу. Я тихо ойкнула, его голова медленно начала разворачиваться ко мне, вот плечи двинулись, сейчас он повернется ко мне.

Ахнув про себя, я пулей вылетела из комнаты. Досиделась взаперти в одиночестве! Глюки начались! Надька права, думать вредно! Схватив джинсы и прыгая на одной ноге, потому что вторая отказывалась попадать в штанину, я злобно ругалась во весь голос.

– Что такое, Женечка, что случилось? – взволнованно заверещал из кухни автоматический Иван Сергеич, чтоб его!

– Провалитесь вы все пропадом! – заорала я и, сорвав на бегу с вешалки куртку, выскочила на лестницу.

В небольшое окно на площадке лился слабый желтый свет. Все, больше не могу сидеть взаперти, сколько можно? На ходу засовывая руки в рукава, слетела по лестнице и вырвалась, наконец, на свободу, хватая ртом свежий воздух.