Павел Комарницкий - Всё исправить

Короткий бесплотный смешок.

«Как только меня не называют»

«Что-то не так?»

«Все так, безусловно, все так. Ты принял верное решение»

«Я пока на полпути. Если не сказать, на распутье»

«Нет. Ты выдержал, ты не сдался. И теперь у тебя есть фора. Передышка»

«Она столь глупа, эта злобная реальность?»

«Она не мудра, но и не глупа»

«Как же можно оставлять в покое недобитого врага?»

«Все просто. Тебе уже было изложено – в мире есть и другие силы, кроме Зла. Она ВЫНУЖДЕНА оставить тебя в покое на время. Точно так же, как полководец, исчерпав резервы, вынужден прекратить наступление. Или некто, исчерпав лимит времени, вынужден бросить недоделанное и заняться иными проблемами, более срочными»

Там, во сне он улыбнулся.

«Вот за это спасибо тебе, ящерка. Могу ли я узнать, как велика моя фора?»

«Нет. Этого ты знать не можешь»

«И тем не менее спасибо»

«Работай!»

Ослепительная вспышка!

…Он открыл глаза, будто вынырнув из глубокого омута, судорожно хватая ртом воздух. И первое, что увидел – внимательный взгляд из-под мохнатых ресниц.

– Опять, Лешик…

Алексей улыбнулся так широко, как только было возможно. Размашисто сгреб супругу в охапку, притиснул к сердцу.

– Нет, Юлька, не опять. Совсем не опять! Все будет хорошо, вот увидишь!

Запоздалый комар нудно зудел над ухом, домогаясь горячей крови. Алексей шлепнул ладонью, и ноющий звук оборвался. Он стряхнул на пол крохотное расплющенное тельце, откинулся на спинку стула. Нет, это немыслимо… Ни рентгеноструктурного анализа, ни лабораторного вивария, ничего нет… Юлька права – самое место ему в Истринском водохранилище. Потому что ни один, даже полностью безумный маньяк-ученый из Форт-Детрика не пустит в оборот вирус прямиком с лабораторного стола…

Чекалов жестко усмехнулся. А придется.

В дверном замке заскрежетал ключ, и он торопливо вскочил, направляясь в прихожую. Ноги привычно отозвались на резкое движение слабой ноющей болью. Пустяки. Не скоро еще пройдет, это всего лишь последствия перелома.

– Ну здравствуй… – карие, с теплой золотистой искрой глаза близко-близко. Запах духов, и водопад каштановых волос, в которых так легко утонуть… так хочется утонуть…

– Устала?

– Немножко…

Она скинула плащ, прошла на кухню. Отыскала вазу, поставила в нее пышную охапку желтых кленовых листьев.

– А ты чего не звонишь? Раньше всегда звонила…

– Привыкла, что муж инвалид, – она мягко засмеялась. – Виновата, исправлюсь.

– Юля, Юль…

– М?

– Я сделал.

Постояв, она осторожно села на край кухонного диванчика.

– Все?

Это прозвучало так беспомощно, по-детски, что у Алексея защипало сердце.

– И что теперь?

Вместо ответа он опустился перед ней на колени, прижался щекой к округлому тугому животу. Она тихонько гладила его волосы.

– Это последний рубеж, Юлька. Дальше ничего исправить будет невозможно.

Пауза. Долгая, долгая пауза.

– Сейчас бы выпить… а мне нельзя.

Карие глаза под мохнатыми ресницами мудры и бездонны, как сама Вселенная.

– Кто же станет первым?

– Если не я, то кто же? – он чуть улыбнулся. – Кто же, если не я?

Юля шумно вздохнула.

– Ну так… Я пить не могу, а ты вполне даже. Так что устроим небольшой банкет. Раз уж нобелевка моему мужу все равно не светит…

– Зато и Истринское водохранилище тоже, – снова слабо улыбнулся он.

Торжественный ужин сготовили в четыре руки, быстро и молча. Разговаривать о пустяках не хотелось, о том же, что вызрело на столе с пробирками… Только сейчас Чекалов осознал, что называется, в полный рост, что значит держать в руках судьбу всего мира. Пожалуй, это не хуже ядерного чемоданчика…

Он вздрогнул, увидев на столе большую бутыль с яркими наклейками. Ту самую…

– Сегодня как раз такой случай, – уловила Юля. – Володька вот не дожил. Прошу садиться!

Юля, вздохнув, пододвинула к себе рюмку на тонкой ножке. Не дожидаясь, пока обслужат даму, налила себе на донышко белого вина. Две другие наполнила коньяком, на одну положила сверху аккуратный треугольный ломтик хлеба, вторую подвинула мужу.

– За победу.

Сказано это было так просто и естественно… Алексей опрокинул в себя коньяк, зажевал маленьким огурчиком-корнишоном, щедро выложенным из заначенной банки консервов ради такого случая.

– Когда? – спросила Юля.

Чекалов ответил не сразу.

– Можно, конечно, несколько дней потянуть…

Он налил себе еще.

– За Володьку.

Ящерка пронеслась по спине галопом. Юля поперхнулась, выплюнула изо рта пережеванную пищу. Алексей постучал ее ладонью по спине и вдруг с ужасом понял, что жена не дышит.

– Юлька! Юлька!!!

Она силилась пропихнуть в легкие хоть малую толику воздуха и не могла.

– Юлька!!!

Такого дикого страха он еще никогда не испытывал. Что-то внутри подбросило его, словно взрывом, и Алексей, с грохотом опрокинув кухонный табурет, ринулся в зал.

И снова мир распался на слайды-фрагменты. Один кадр – Юлькино синеющее лицо с широко распахнутыми глазами. Второй – его собственная рука со скальпелем… откуда скальпель?.. ах, да, со стола, где пробирки… Третий кадр – зияющий кровавый разрез на Юлькином горле, прямо вдоль трахеи… короткая пластмассовая трубка… откуда? Потом, потом…

Она уже со свистом дышала через вставленную фистулу, и хотя страх от приблизившейся вплотную смерти еще не покинул широко распахнутых глаз, лицо постепенно розовело.

– Скорая?! Але, скорая!! Срочно, женщина захлебнулась!!!

– М-да… И кто только надоумил вас так делать разрез, молодой человек… И трубка эта, из винипласта…

Чекалов, то и дело сглатывая, неотрывно смотрел на тоненькую рыбью косточку, лежащую в стеклянной чашке Петри. Подумать только… такая мелкая дрянь… и Юлька… это же немыслимо, несопоставимо…

– Скажите… могу я ее увидеть? Сейчас, прямо сейчас…

– Ну отчего же, можно и сейчас. Она уже очнулась от наркоза. Только благодаря вашей… гм… радикальной хирургии пролежит у нас с месяц, наверное. Это если не будет осложнений.

– Зато она жива, – тупо возразил Чекалов.

– Гм… ну это да, это безусловно. Алена! Проводи товарища. А мне, извините, обратно к столу готовиться. Тут некий мальчик на спор с товарищами шарик проглотил от пинг-понга… умница…

В палате было тепло и душно. Юля лежала, судя по всему, без всякой одежды, укрытая до плеч ветхой простыней, на которой нагло красовался черный казенный штамп «утиль». Горло было залеплено пластырем. Почему не бинт?..

– Юлька…

Она чуть улыбнулась уголками губ. Подняла руку, поманила к себе согнутым пальцем. Алексей наклонился поближе.