Вадим Собко - Звёздные крылья

Юрию надоел этот разговор. Он вышел из комнаты и хотел пройти на аэродром, но часовой у двери заявил, что выходить запрещено. Тогда Юрий вернулся в комнату, где сидели Яринка и Волох. Дверь захлопнулась за ним с резким металлическим стуком. Он попытался отворить ее, но она оказалась запертой.

Юрий отошел от двери и тяжело опустился на большой диван. Яринка, озираясь, как испуганный зверек, сидела а кресле у стола. Мрачный Волох, ни на кого не глядя, привалился к углу дивана.

Он считал, что совершил непростительную ошибку, сев на этот аэродром. Надо было лететь еще через одну грозу. Надо было лететь, угробиться, черт подери, но только не сидеть сейчас в этой комнате с решетками на окнах.

Действительно, окна в комнате были переплетены тонкими, очевидно стальными, решетками. Это его поразило. Неужели они попали в тюрьму? Однако комната никак не вязалась с его представлением о тюрьме.

Волох коротко вздохнул и опустил голову на руки. В комнате нависла тишина. Неожиданный удар грома встряхнул весь дом. Волох подошел к окну. Г роза словно с цепи сорвалась. Будто страшного зверя после многих лет неволи выпустили из клетки. Он видел, как пригибаются к земле высокие деревья. Ветер шел ровной тугой массой, набирая страшную силу. На глазах у Волоха сломался огромный дуб. Деревья падали с оглушительным треском. Волох смотрел в окно, но густые потоки воды заливали стекло. Он поймал себя на мысли о том, как хорошо все-таки в такую грозу чувствовать под ногами твердую землю. Не завидовал он пилотам, которые сейчас находились в воздухе.

Крайнев продолжал неподвижно сидеть на диване. Странные мысли приходили ему в голову. Он думал о Валенсе, потом образ директора сменила Ганна. Неожиданно вспомнилась мать, его старенькая мать. Она живет в Харькове, в высоком заводском доме, и ждет сына, а он ездит к ней не так уж часто. Все мысли и воспоминания Юрия несли на себе отпечаток мрачной угнетенности.

И вдруг за окнами сразу утихомирилось. Гроза пронеслась, и на северо-востоке уже показался кусок чистого неба.

Яринка, до сих пор сидевшая молча, подперев щеки кулачками, громко и жалобно вздохнула. Может, ей вспомнились цветы инженера Орленко? В голубых глазах дрожали слезы, она старалась их сдержать, и от этого они становились еще заметнее.

— А куда мы сели? — спросила она, чтобы только не молчать.

Юрий приблизительно назвал место. Точно он и сам не знал его. До СССР было не так уж далеко.

— Надо было лететь, черт подери, — выругался Волох, — надо было лететь! А то сели бес его знает куда, сели, как идиоты. Вовек себе этого не прощу!

Он отвернулся от Юрия и снова стал смотреть в окно. Гроза уже прошла. Раскаты грома доносились издалека, приглушенно и неясно. Неожиданное гудение моторов нарушило тишину. Какие-то самолеты садились на аэродроме.

Через несколько минут в коридоре раздались тяжелые, уверенные шаги, и дверь распахнулась. Вылощенный офицер стоял на пороге, вежливо и любезно улыбаясь в небольшие усики. Крайнев поднялся ему навстречу. Пальцы его сами собой сжимались в кулаки.

— Господин Крайнев? — вежливо спросил офицер на чистом русском языке, чуть склонив как бы в полупоклоне голову.

— Это я, — отрубил Крайнев, чувствуя, как кровь приливает к его лицу. — И я требую, чтобы мне немедленно разрешили дать телеграмму в наше посольство. Никто не имеет права сажать меня за решетку.

Офицер улыбнулся любезно и даже несколько виновато.

— Прошу прощения, — сказал он, — это сделал начальник аэродрома, и вы сами понимаете, что иначе поступить он не мог.

— Когда нас выпустят? — спросил Волох. Он встал с дивана и вырос за плечами Крайнева, как тяжелая синяя глыба.

— Это произойдет очень скоро, — все так же любезно улыбаясь, сказал офицер. — Возможно, даже через десять- пятнадцать минут. Но до этого вам придется пройти через несколько неприятную процедуру, и именно для этого я сюда прибыл. Дело в том, что мы вынуждены вас тщательно обыскать, дабы убедиться в полной случайности пашей посадки на этот аэродром и в том, что у вас не было иных намерений. Сейчас обыскивают ваш самолет, но, к сожалению, этого недостаточно, — нам придется обыскать вас — каждого в отдельности.

— Так в чем дело — обыскивайте, — воскликнул Волох. — Обыскивайте и выпускайте скорее, все равно ничего подозрительного или запрещенного у нас нет.

— Я в этом убежден, — снова поклонился офицер. — Но, к сожалению, нам предстоит обыскать вас более тщательно. Вам придется на несколько минут сбросить вашу одежду. На это время вам дадут комбинезоны. Прошу извинить меня, господин Крайнев, но вы сами понимаете — такова моя служба.

Лицо Крайнева пылало гневом, он едва сдерживал себя.

— А как же я? — вдруг всполошилась Яринка. — Как же я? Тут одни мужчины. И мне раздеваться?

— К сожалению, обязательно, — сказал офицер, отвесив очередной поклон. — Вы перейдете в другую комнату. Там есть женщина, и она на несколько минут заберет вашу одежду. А сейчас я попрошу вас сдать мне для проверки ваши документы и паспорта.

— Я требую немедленно поставить в известность о случившемся наше посольство, — мрачно заявил Юрий, вынимая паспорт.

— Зачем? — ответил офицер. — Если нам придется вас задержать, тогда мы, конечно, немедленно известим его. Но я уверен, что через несколько минут вы уже будете в воздухе. К чему ж лишние телеграммы?

Разговаривая, он все время улыбался, улыбка у него была развязная и в то же время льстивая. Юрий старался не смотреть на это резиновое лицо.

— Прошу сейчас же заняться вашим туалетом, — напомнил офицер, беря паспорта.

Начальник аэродрома уже подавал из-за дверей три синих комбинезона.

Улыбаясь, Яринка вышла из комнаты, Ее начинала забавлять вся эта комедия с переодеванием. Она была уверена, что все окончится, прекрасно и через десять минут они полетят. Офицер деликатно удалился, а когда переодевание было закончено, в комнату вошла Яринка. Комбинезон нелепо болтался на ней, и она довольно забавно выглядела с подкатанными брюками и рукавами, которые все равно оставались для нее слишком длинными.

Взглянув на нее, Юрий не мог сдержать улыбку, усмехнулся и Волох. Вежливый офицер тоже улыбнулся. Начальник аэродрома унес снятую одежду. Офицер еще раз поклонился (кланялся он очень часто, чуть ли не после каждого слова) и попросил Юрия снять также часы с руки.

Юрий злобно рванул кожаный ремешок и протянул часы офицеру. Тот с минуту смотрел на циферблат, как бы что-то отыскивая на нем, потом сказал: «Я прошу прощения, господа, это только на несколько минут», — и скрылся за дверью.

Время тянулось нестерпимо медленно. Прошли бесконечные десять минут. Никто не появлялся в дверях. Нервными шагами Юрий мерял комнату — двенадцать шагов туда, одиннадцать обратно. Почему назад получалось меньше шагов, Юрий никак не мог понять, и казалось, что именно это и раздражает его больше всего.