Вадим Собко - Звёздные крылья

— А все-таки вас будут судить, — сказал начальник аэродрома, когда попытка изолировать Крайнева от советских людей оказалась неудачной.

— Многих придется судить, — ответил ему Крайнев. — И уверяю вас, что в этой очереди не я буду первым…

В это время на аэродром начали прибывать специальные самолеты. Скандал был чересчур громким, чтобы его можно было затушевать. Юрию показалось даже, что среди прибывших мелькнуло знакомое лицо, но это, видимо, была галлюцинация: не мог же так быстро появиться здесь фон Дорн…

— Только не оставляйте меня, пока не прибудет наш консул, — попросил Юрий пассажиров советского самолета.

— Даже если б захотели, то не сможем, — с улыбкой отвечали ему.

Стараясь оказать советским людям внимание и проявляя чрезмерную готовность и услужливость, начальник аэродрома предложил немедленно отправить их по назначению специальным самолетом.

— Нет, мы полетим на своем, — ответили они, и начальнику не оставалось ничего другого, как только задуматься над тем, какая кара постигнет его за невыполнение категорических приказов.

Час спустя на аэродром прибыл советский консул. Юрий Крайнев успокоился. Он знал, что впереди предстоит еще немало проволочек и оттяжек, что скандал будут стараться замять, но знал также, что теперь сделать это куда сложнее. Отныне сила Советской державы стояла за спиной инженера Крайнева в лице невысокого, очень корректного и внешне спокойного советского консула.

— Не беспокойтесь, — сказал консул. — Теперь уже ничего плохого вам не угрожает. Но какой же это скандал, подумать страшно! За всю мою дипломатическую практику еще никогда ничего подобного не происходило…

Юрий выслушал эти слова, понимающе улыбнулся и от консула уже не отходил ни на шаг.

Как и предполагал консул, разыгрался невиданный скандал. Целую неделю европейские газеты пестрели сенсационными сообщениями об увозе Крайнева и бегстве его из бетонированной тюрьмы. И чем больше разгорались страсти, тем яснее становилось, что в фашистской Германии Крайнева удержать не удастся. Но в один прекрасный день все, словно по команде, окончилось. Газеты вдруг утратили всякий интерес к этому событию. Будто ничего необычайного и не произошло.

Это неожиданное молчание могло означать только одно: Крайнев едет домой. С этой минуты его имя перестало занимать буржуазную прессу. Вот если б он отказался вернуться в Киев, тогда другое дело… А так — что ж тут интересного — человек не предал, остался честным — никакого повода для сенсации!

И в одно осеннее утро Яринка и Крайнев в сопровождении советского консула очутились на Силезском вокзале в Берлине.

— Вы знаете, — с улыбкой, которая теперь уже не сходила с его лица, говорил Крайнев, — мне и сейчас еще страшновато ехать. Все мерещится, будто какая-то неожиданность подстерегает…

— Не думаю, — спокойно ответил консул. — Слишком много шума вызвала ваша история. Повторить что-либо подобное они не смогут.

— Господи, как мне хочется домой! — вздохнула Яринка.

— Не позже, чем послезавтра, вы там будете, — заверил ее консул.

Таможенные чиновники осмотрели багаж. Несколько коротких формальностей, и паспорт уже лежит в кармане на самом сердце.

Длинный темно-зеленый поезд, держа курс на восток, медленно трогается с места, провожаемый недоброжелательными взглядами нескольких человек в штатском, которые всё время толклись у вагона, будто собираясь пожелать Крайневу счастливого пути, да так и не осмелившись пожелать.

О возвращении Крайнева и Яринки в Киевском институте стратосферы не знал никто, кроме Валенса. Директору хотелось сделать сюрприз всему коллективу, и поэтому никому, даже ближайшим друзьям, он ничего не сказал. Сдерживая радостное волнение, буквально прикусив язык, чтобы не проговориться, Валенс распорядился подать к подъезду машину и вышел из института.

Валя сидела в машине, как всегда, подтянутая и сосредоточенная.

«Знала б ты, моя милая, какая тебя ждет неожиданность, — подумал, внутренне улыбаясь, Валенс, — небось, не сидела бы за баранкой так спокойно и равнодушно. Я-то ведь хорошо помню, как болело твое сердечко. Ничего, сейчас мы его немного подлечим…»

— На вокзал, Валя, — сказал он и сам не узнал своего голоса.

— Что с вами, Адам Александрович? — спросила Валя. — Не захворали ли вы?

— Нет, — ответил директор и переменил тему разговора. — У нас четырнадцать минут…

— Успеем. Вам еще придется ожидать.

Девушке нечего было напоминать о времени. Она прекрасно ориентировалась в нем. Так и здесь. Ровно через шесть минут автомобиль уже стоял у входа в вокзал. Валенс поблагодарил, улыбнулся и торопливо, хотя опоздать было невозможно, пошел на перрон. Валя резко развернулась и поставила свою машину на отведенное для ожидания место.

Осень плыла над Киевом. Ни одного листка не было на высоких каштанах. Голубое небо сияло над городом, и несмотря на движение машин, толпы людей и шум трамваев, — задумчивая тишина висела над улицами.

На вокзале, как всегда, суматоха. Люди торопятся к поездам, к кассам, к выходу в город. Все новые и новые машины, блестящие, лакированные, подкатывались к вокзалу, чтобы потом остановиться неподалеку от Вали.

Девушка сидела в машине и спокойно разглядывала прохожих. Несмотря на ноябрь, ее машина все еще оставалась открытой. Осень пришла ранняя, но на диво теплая. И хотя в этой поездке на вокзал к московскому поезду не было ничего необычного, тень волнения все время касалась мыслей девушки.

Какой-то странный сегодня Валенс. Наверное, что-то все- таки произошло, а вот приятное или неприятное — неизвестно. Девушка уже хорошо изучила своего директора и знала, что по пустякам волноваться он не станет.

Шоферы других машин собираются неподалеку, любуясь не столько сверкающей машиной института стратосферы, сколько светловолосым водителем. Но Валя к этому давно привыкла и не обращала внимания. Достаточно и того, что она поздоровалась со знакомыми ребятами, когда ставила машину. Вступать с ними в разговоры ей совсем не хочется. Неотвязная мысль мучает ее. Почему на обычно сдержанном лице Валенса она уловила сильное волнение? Что это может значить?

На вокзале гудели невидимые паровозы. Прибыл, очевидно, поезд. Значит, Валенс скоро появится. Чего ж она так волнуется? Чего ждет? Ведь это самая обыкновенная поездка, которые приходится делать по нескольку в день.

— Здравствуйте, Валя, — неожиданно послышался позади неё весёлый, невероятно знакомый голос.

Валя окаменела, не в силах повернуть головы. Она готова была поклясться, что это голос Крайнева. Но что это с ней? Она бредит? Да нет… Ведь она сидит в машине на площади перед вокзалом, ждет Валенса, какой же это бред?