Вадим Собко - Звёздные крылья

— Вы хотели меня о чем-то спросить?

— Да. Инженер Гучко больше ничего не просил передать мне?

— К сожалению… больше ничего… он не успел…

— Жаль, очень жаль. Ничего не поделаешь. Спокойной ночи.

Когда мужчины остались одни, следователь поднял глаза на Бабата.

— По-вашему, и сейчас надо арестовать Полоза?

Бабат вдруг сорвался с места и забегал по кабинету.

— Значит, вредительство? Значит, здесь, на важнейшем оборонном строительстве, орудуют вредители? Здесь надо сменить все руководство, проверить всех…

— Думаю, что товарищ Валенс не разрешит вам делать глупости, — сказал следователь, и Бабат сразу же остыл. — Катастрофу организовал тот самый человек в бушлате. Инженер Гучко был совершенно прав. Это все, что вам нужно знать, товарищ Бабат.

Следователь поднялся, и Бабат понял — разговор окончен. Он попрощался и быстро вышел.

Оставшись один, следователь поднял телефонную трубку и набрал номер. Знакомый голос ответил ему.

— Г оворит Каратов, — сказал следователь. — Скажи мне, от чего умер Гучко?

— Инженер Гучко, — послышалось в трубке, — умер от прилива крови в мозг. Это основная причина. Но его так искалечило, что причин смерти может быть множество.

— А как с алкалоидными ядами?

— Данных нет, но я еще проверю.

— Проверь, пожалуйста. У меня есть веские основания подозревать, что Гучко умер не от того, от чего мы думаем. По-моему, его отравили.

Работа была закончена. Чертежи крейсера — тяжелого двухмоторного бомбовоза — лежали в накрепко запертых сейфах института стратосферы. Прекрасная машина уже существовала на больших листах ватманской бумаги. Оставалось еще много работы над мелкими деталями, но основное уже было сделано.

— Чертежи закончены, крейсер уже существует. Выпьем за его успехи. Пожелаем машине удачных полетов. Мы имеем на это полное право. Мы хорошо поработали.

Валенс сидел за столом на председательском месте. Он поднял бокал с прозрачным вином, и за столом установилась тишина. Двенадцать человек сидело перед Валенсом — весь коллектив проектировщиков крейсера.

Валенс произнес тост. Он поднимал бокал за молодость — за молодость своих друзей, за молодость всей страны. Его поддержали искренне и горячо.

Марина сидела за столом против Крайнева. Она чувствовала себя равноправным членом этого коллектива. Ее проект при обсуждении не получил ни одного замечания. Такое случалось не часто.

Настроение у нее было прекрасное. За столом их было только три девушки. Их окружали вниманием, за ними ухаживали. Все это лишний раз подчеркивало, что работа закончена и можно немного отдохнуть.

От вина, легкого и пьянящего, туманилась голова. За столом говорили уже все сразу, мало прислушиваясь к словам товарищей. Появился патефон. Инженер Матяш вертел ручку так, будто заводил автомобильный мотор. Вначале, в общем шуме, патефона не было слышно. Но потом, прорываясь сквозь разговоры и смех, поплыли по комнате знакомые звуки. Крайнев поднялся и отодвинул стул.

Он подошел к концу стола, где сидела инженер-конструктор винтомоторной группы Наташа Котова, поклонился церемонно-шутливо и пригласил ее танцевать. Валенс подошел к Марине:

— Тряхнем стариной, Марина Михайловна, — сказал он. — Не откажите старику в одном туре.

Марина улыбнулась и встала навстречу Валенсу. Когда- то, в молодости, Адам Валенс многих мог научить танцевать. Новых же танцев он почти не знал и рассчитывал, главным образом, на то, что пластинка скоро кончится.

Так оно и получилось. После нескольких тактов он отвел свою даму на место и сел сам. Его репутация опытного танцора была сохранена.

Для Юрия Крайнева этот вечер был большим и радостным праздником. Он отмечал его искренне и весело, как один из самых лучших дней в своей жизни. Крейсер готов. Часть обещания уже выполнена. О полном выполнении Крайнев напишет тогда, когда крейсер поднимется в воздух. Так почему ж не повеселиться нынче, почему не отпраздновать, если ты глубоко убежден в правильности всех расчетов, в непревзойденности крейсера.

Вот перед ним сидит Марина. Хорошая девушка. У нее большой талант, но и гордости не меньше. Даже ее увлекла волна работы. Хвостовое оперение выполнено так, что Крайнев только ахнул от удовольствия, увидев чертежи. Ему, правда, на своем веку пришлось наговорить этой девушке немало неприятных слов. Неудивительно, что она немного сердится на него. Но сегодня не такой вечер, чтоб ка кого-нибудь сердиться.

— Пойдем танцевать, Марина!

— Пойдем.

Они расходились поздно, подняв последний тост за дружбу. Шли по длинным улицам ночного Киева, громко пели песни, и всем им одинаково не хотелось идти домой.

Крейсер готов! Завтра снова можно начинать осуществлять мечту. Пройдут месяцы, и крейсер поднимется в небо. Разве это не стоит песни?

Проводив девушек домой, мужчины еще долго бродили по Крещатику, вышли на Владимирскую горку и любовались просторами Днепра. На стальных водах своих река уже несла огромные льдины.

Они разошлись только под утро, когда от ходьбы заныли ноги. Разошлись, весело смеясь.

Придя домой, Марина долго сидела на кровати.

Крейсер готов. Чертежи лежат в сейфах. Кое-что сделано там и Мариной.

Все стало на свои места. Прошло три дня, а может, и четыре, а на строительстве мало кто даже вспоминал о завале тепляка. Все вошло в свою колею, пошло по намеченному пути. Тепляк сослужил свою службу. Соколова сообщила Валенсу, что катастрофа не отразится на темпах строительства и оно будет закончено точно в намеченный срок. Никто не собирался привлекать Полоза к суду. За эти несколько дней Бабат проверил все, что только можно было проверить, и остался недоволен собой и своим поведением. В его мыслях царил хаос.

Было непонятно, почему следователь Каратов никого не привлек к ответственности. Он ограничился лишь тем, что сделал заявление о причине завала тепляка. Беседа со следователем была опубликована в газете.

Все успокоилось на строительстве. Следователь больше не приезжал. Только Соколова, которая видела строительство сверху донизу, иногда замечала его работу.

Андрей Васильевич Бабат написал точный и вполне объективный доклад. Он закончил его за час до отъезда со строительства. Ему очень хотелось, чтобы Соколова ознакомилась с этим докладом и оценила всю объективность автора. Во время прощального разговора он даже положил перед нею на стол папку с докладом, но Соколова и не взглянула на нее.

На вокзал проводить Бабата никто не приехал. Он простоял у дверей вагона несколько минут, как бы ожидая, не появится ли кто-нибудь, но никто не пришел.