Вадим Собко - Звёздные крылья

И вот наступила минута, когда была завязана последняя веревка, закреплен последний болт на платформе. Эшелон подготовили к отправке на несколько часов раньше срока.

Король еще раз, теперь уже в последний, прошелся вдоль вагонов. Все было выполнено, все проверено. Можно идти докладывать.

Он пошел к командиру полка, доложил о готовности и получил разрешение отлучиться в город до двенадцати часов. Отправиться эшелон должен был, видимо, не раньше утра, хотя приказа об этом еще не было.

Король и Орленко с радостью воспользовались разрешением командира. Впервые с того дня, как они надели военную форму, удалось им попасть в город.

Киев производил теперь странное впечатление. Король разглядывал его так, словно впервые попал в этот город. Изменились не столько сами улицы, сколько тон движения, общее настроение. Автомобили шли с синими затемненными фарами. Одного этого было достаточно, чтобы сделать город неузнаваемым. Колонны еще не вооруженных, но уже одетых в военную форму призывников напоминали о мобилизации, В ночном небе, патрулируя, гудели самолеты.

Эшелон Сергея Короля стоял на вокзале; длинные скорострельные пушки до поры до времени покрыты брезентом; от танков не отходят танкисты, прислушиваясь к каждому слову, к каждому приказу. И все это для того, чтобы спокойно мог дышать город, чтоб дети бегали по улицам, собирая каштаны… За это спокойствие отвечает и он, старший лейтенант Король. И Король с Орленко пришли на свой завод попрощаться.

Марина Токова и Юрий Крайнев прошли мимо них. Они поздоровались, но останавливаться и разговаривать ни у кого не было времени. Выходило так, что оба командира здесь даже мешают — только они двое ничем не были заняты.

Король подумал, что все эти люди уже нашли свое место и ему следовало быть тоже на своем месте. Он заговорил об этом с Орленко, и оказалось, что тот думает точно так же. Тогда, не теряя времени, они наскоро простились со всеми знакомыми и вернулись к своему эшелону.

В Киеве чувствовалось первое дыхание войны. Еще были месяцы мира, когда ярко горели фонари на улицах, когда подчас забывалось о том, что в мире идет война. Но пушки, не переставая, гремели в Европе, и минуты передышки не могли обмануть никого. Плелась темная дипломатическая игра, и, наконец, наступил день, когда враг напал на СССР. Подлинная война стала реальностью — наступило двадцать второе июня Тысяча девятьсот сорок первого года.

Многое передумал Юрий Крайнев за эти первые часы после начала войны. В Киеве ходили слухи, неясные и тревожные, а Крайнев уже знал все. Валенс разбудил его на рассвете, сообщил о. начале военных действий и исчез. Его срочно вызвали в Совнарком — видимо, перёд институтом стратосферы война ставила особые задачи.

После того как ушел Валенс, Крайнев долго сидел неподвижно в своем кресле. Он смотрел в окно. Июньское небо было спокойное, мирное. Но в любую минуту в нем могли появиться вражеские бомбардировщики, и Крайнев представил себе это так ясно, что невольно закрыл глаза.

Чувство особой ответственности овладело им в эти минуты. Нельзя сказать, чтобы раньше он не думал о войне. Самолеты его предназначались и для войны, а работа его посвящена была им.

Но когда война стала уже не будущим, а реальностью, то оказалось, что сделано совсем не так уж много, как хотелось. Создание крейсера было, безусловно, успехом. Сегодня его крейсеры уже, наверное, пошли в бой. Однако пришло время думать о более совершенной машине. Советские конструкторы создали очень хорошие типы скоростных истребителей, способных побеждать лучшие немецкие образцы, но это обстоятельство не приносило успокоения. Он подумал о том, что, может быть, лучше на какое-то время прекратить проектирование и исследовательские работы, а самому сесть в самолет и сражаться с врагом. Но эту мысль он сразу же отбросил. Ведь его сила не в этом. Он должен сконструировать самолет, абсолютно надежный для пилота, грозный в бою, мощно вооруженный. В этом его сила, его призвание. Значит, работать, работать без отдыха и сна, с полным напряжением, пока не взлетят в небо новые самолеты Юрия Крайнева,

Зазвонил телефон. Крайнев схватил трубку, Валенс сказал, чтобы он немедленно шел в институт. Крайнев облегченно вздохнул. Голос Адама Александровича был, как всегда, спокоен. Словно и не было войны, словно не могли в любую минуту появиться в небе вражеские самолеты. Крайнев заторопился. Хотелось как можно скорее поговорить с Валенсом, понять, как теперь жить, работать, как найти свое точное место в этих великих событиях.

Было уже около двенадцати, когда Крайнев вошел в кабинет директора института. Он мимоходом скользнул взглядом по лицу Валенса, стараясь найти следы волнений, но ничего не заметил — пожалуй, только более зоркими стали, глаза директора.

— Садись, — сказал Валенс, настраивая приемник, — сейчас будем слушать правительственное сообщение.

От волнения у Крайнева перехватило дыхание. Все его мысли переключились на ожидание.

А через полчаса война встала перед глазами во всем ее гигантском объеме и значении. Крайнев мог уже свободно думать и предполагать. Эта война не на один месяц, и ему самому, и всем его друзьям придется немало потрудиться.

Юрий сразу стал мысленно планировать переход на проектирование скоростного истребителя с обычным мотором — машины, которая должна была бы далеко превзойти самые новейшие немецкие машины. На какое-то время, конечно, от исследовательской работы над самолетами с реактивными двигателями придется отказаться. Это, конечно, обидно, но что поделаешь, — сейчас не время мечтать о машинах, за качество которых пока никто не может поручиться.

Валенс перебил ход его мыслей.

— Вот что, — сказал он неторопливо, явно давая себе время получше собраться с мыслями, — будем мы с вами, Юрий Борисович, из Киева выбираться.

Юрий взглянул на него так, словно директор сошел с ума. Он и в мыслях не мог предположить оставить Киев.

— Как выбираться? — произнес Крайнев. — Для чего выбираться?

— Для того, чтобы можно было работать над самолетами с реактивными двигателями, — совсем спокойно ответил Валенс.

— Ты полагаешь, что сейчас время заниматься самолетами, которые неизвестно когда дадут настоящий эффект? Да еще неведомо, каким он будет. И это тогда, когда идет война, когда фронту нужны абсолютно проверенные, надежные машины? Нет, Валенс, на время войны от мечтаний придется отказаться.

— Ты так думаешь? — в голосе Валенса не чувствовалось и тени волнения. — А вот есть в стране много людей, и я принадлежу к их числу, которые думают иначе. Неужели ты полагаешь, что можно оставить нашу основную работу только потому, что самолет с двигателем надежен, а реактивный самолет — штука еще недостаточно исследованная? Неужели я должен сейчас прочесть тебе лекцию о том, что даже во время войны нельзя ни на минуту терять перспективу развития? Всюду работают над реактивными самолетами, и мы не имеем права отставать.