Нил Стивенсон - Анафем

— Жарко тут, — объяснила она, поймав мой взгляд. — Суура Мароа. Центенарий. Пятые булкианцы. Я из крохотного матика, о котором ты не слыхал. Не угостишь ли меня хлебом?

— Заразиться не боишься?

Она взглянула на свой шлем, потом снова на меня.

Суура Мароа показалась мне очень хорошенькой, но она была лет на пятнадцать меня старше, да и вообще я в ту минуту не слишком себе доверял: может, меня потянуло бы к любой женщине, которая не видит во мне разносчика инопланетной заразы! Я вручил ей кусок хлеба.

— Ну и место! — заметила она, оглядываясь. — Так эксы живут?

— По большей части да.

— Скоро тебя отсюда выпустят. — Суура Мароа глубоко вдохнула через нос. (По выражению лица было видно, что она анализирует запахи.) Потом раздраженно мотнула головой и пробормотала: — Слишком много синтетических материалов.

— О чём ты? — спросил я. — Чем занимаются Пятые булкианцы? Прости, мне следовало бы знать.

— Спасибо. — Забирая хлеб, она случайно коснулась моей руки. Откусила от ломтя и принялась жевать, глядя в пространство.

Последователи булкианского канона начали дробиться и ссориться сразу после Реконструкции. Было множество свар из-за того, кто вправе именоваться булкианцами, реформированными булкианцами, новыми булкианцами и так далее. Со временем сговорились на нумерации. Сейчас число булкианских орденов перевалило за двадцать, так что пятый был вполне древним.

— Не думаю, что в данном случае важна разница между пятыми, четвертыми и шестыми, — сказала наконец Мароа и повернулась ко мне. — Я просто хочу знать, как они пахли.

— Серьезно?

— Да. Если бы тебе дали подержать большой старый парашют с арбского военного склада, ты бы почувствовал запах. Например, затхлости, если он долго пробыл в чехле.

— Ах, если бы тогда мне хватило хладнокровия ещё и принюхаться! — сказал я.

— Ничего страшного, — ответила суура Мароа. Как всякий теор, она привыкла к неудачам. — Тебе действительно было не до того. И вообще, вы молодцы.

— Спасибо.

— Когда та смелая девушка…

— Корд.

— Да. Когда она включила уравнительный клапан, воздух двинулся…

— В капсулу, — сказал я.

— То есть ты не обонял их атмосферу до того, как она смешалась с нашей?

— Да.

— Плохо.

— Может быть, нам стоило подождать, — сказал я.

Она взглянула на меня пристально.

— Не советую повторять здесь эти слова!

Я опешил. Она взяла себя в руки и заговорила спокойнее:

— У нас здесь мировая столица всезнаек. Все умирают от зависти. Каждый жалеет, что не оказался там вместо тебя и чокнутых преемственников. Уж он-то наверняка справился бы лучше!

— Ладно, хорошо, — сказал я. — Мы торопились, потому что знали: военные напортят ещё больше.

— Вот так уже лучше, — сказала она. — Теперь вернемся к обонянию: кто-нибудь из вас вообще что-нибудь нюхал?

— Да! Мы об этом говорили!

— Но только не когда ита снимал вас на спилекаптор.

— Это было до того, как появился Самманн. Аппарат только-только сел. Ороло нюхал выбросы из двигателей. Хотел знать, не ядовитые ли они…

— Разумно, — заметила суура Мароа. — Горючее может быть ещё каким токсичным!

— Но мы ничего не почувствовали. Решили, что это пар. Кислород-водород.

— Результат все равно отрицательный.

— Но потом, в капсуле, определённо чем-то пахло, — сказал я. — Теперь я вспомнил. Чем-то, связанным с телом. Я предположил, что это какая-то телесная жидкость.

— Предположил, потому что не узнал запах? — спросила суура Мароа после того, как основательно обдумала мои слова.

— Он был совершенно для меня новый.

— То есть органические молекулы Геометров всё-таки способны взаимодействовать с нашей обонятельной системой, — заключила она. — Интересный результат. Теоры изнывают от нетерпения в ожидании ответа — поскольку некоторые из этих реакций имеют квантово-механический характер.

— Наши носы — квантовые приборы?

— Да! — сказала Мароа с сияющим видом. — Малоизвестный факт. — Она встала и подняла с полу шлем. — Это полезные сведения. Мы сможем получить образец тела и проверить его действие на обонятельную ткань в лаборатории. — Она снова весело посмотрела на меня. — Спасибо! — И в качестве совершенно нелепого прощального ритуала натянула перчатки и опустила шлем на лицо. Мне стало грустно, что я больше его не увижу.

— Погоди! — сказал я. — Как такое возможно? Как могут быть Геометры настолько похожи на нас и при том из другой материи?

— Вот про это спрашивай космографов, — отвечала она. — Мое дело — изучать вредоносные организмы.

— Ко мне определение тоже относится? — спросил я, но Мароа возилась с застёжками шлема и не уловила шутку. Она шагнула в тамбур, пристроенный к двери. Дверь закрылась, щёлкнул замок, и снова раздались неприличные звуки клейкой ленты.

Темнело. Я думал о противоречии. Геометры похожи на нас, но состоят из материи столь фундаментально отличной, что Мароа допускала невозможность их обонять. Некоторые участники конвокса боятся инопланетной заразы. Мароа — нет.

Меня заперли в этом ящике из-за споров, идущих в калькориях неподалёку, подумал я и сразу пожалел, что не слушал болтовню Джезри об устройстве конвокса.

Лио заявился поздно и заухал у меня под окном по-совиному. Это был наш условный знак в Эдхаре, когда мы убегали гулять после отбоя.

— Я тебя не вижу, — сказал я.

— Вот и хорошо. Синяки да шишки в основном.

— Занимаешься с долистами?

— С ними было бы куда безопасней. Нет, с такими же кривыми новичками, как я. Инаки Звонкой долины смотрят и потешаются.

— Ну, надеюсь, ты раздаёшь столько же синяков, сколько получаешь.

— Это было бы по-своему приятно, — сознался он, — но вряд ли обрадовало бы инструкторов.

Я чувствовал себя глупо, разговаривая с чёрным пластиковым квадратом, поэтому выключил свет и остался в темноте. Довольно долго мы сидели, разделенные окном. Думая, но не разговаривая про Ороло.

— Зачем долисты учат вас драться? — спросил я. — Мне казалось, этот сегмент рынка они сами заняли и никого туда не пускают.

— Ты перешёл прямиком к самому интересному вопросу, Раз, — сипло отозвался Лио. — Ответа я пока не знаю, но кое-какие соображения уже начали появляться.

— Ладно, мои внутренние часы сбились, заснуть я все равно не смогу, а книги, которые мне оставили, читать невозможно. Моя девушка ушла к Джезри. Я буду рад послушать твои соображения.

— Что за книги тебе оставили?

— Сборная солянка.

— Вряд ли. В них должно быть что-то общее. Тебе надо в этом разобраться перед первым мессалом.

— Я уже слышал это слово от Джезри. Даже попытался найти в нём знакомый корень.

— Оно происходит от уменьшительной формы протоортского слова, означающего плоскую поверхность, на которую ставят еду.