Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Стискивая зубы, раб пытается вырваться из омута видений - или вспомнить все. Тщетно! Перед ним бесконечной чередой встают фантомы городов, мчатся всадники и колесницы, маячат чудовищные лики, сверкают огонь и сталь, проходят люди - мужчины и женщины, воины и купцы, нищие бродяги и владыки, мореходы, кузнецы, воры... Одни что-то говорят, но он не различает слов; другие молча смотрят на него, словно бросая вызов мертвой памяти. Мертвой, как склон засыпанного пеплом вулкана...

Не просыпаясь, раб вжимается лицом в сухие пальмовые листья, дрожит, все крепче и крепче сжимая челюсти. Потом видения уходят, растворяются, как пустынные миражи, и невольник с хриплым судорожным вздохом проваливается в блаженное небытие.

Саракка, придворный маг и звездочет грозного Тасанны, светлейшего дуона Дамаста, дрожащей рукой отер со лба холодный пот. Он ничего не понимал; в эту священную ночь, предшествующую солнцестоянию, знамения казались еще более смутными, чем пять, десять и пятнадцать дней назад. Он не мог прочесть в звездных небесах послание лучезарного Матраэля, хотя знал - чувствовал! - что великий бог желает сообщить нечто важное и требует, чтобы волю его исполнили без промедлений.

Это никуда не годилось. Внизу, в роскошно убранном зале на пятом этаже ступенчатого зиккурата, мага поджидал светлейший дуон с ближними вельможами; все они горели нетерпением выслушать слова божества, запечатленные этой ночью на темном небосводе. Что сказать им? - подумал Саракка, беспомощно взирая на мерцавшие в вышине бесчисленные зрачки Лучезарного. Даже во времена не столь отдаленного ученичества он не ведал такого отчаяния; сейчас на кон было поставлено все - в том числе и его голова. Владыка Дамаста не отличался милосердием и не помнил о былых заслугах, особенно если речь шла о вещах божественных и, тем самым, важных для всей страны. Что же касается былых заслуг, то у Саракки не имелось даже этого. Всего два года назад дуон приблизил его, даровав свою милость и высокий пост; тогда Саракка, еще не достигший тридцатилетия, но наделенный талантами, обошел многих и многих, что казалось ему великим счастьем. Еще бы! Отныне он стал придворным сановником, равным среди равных в свите владыки, и никто теперь не мог укорить его слишком юными годами или счесть выскочкой. Дуон решил - и быть по сему!

Но за милости повелителя, за удобные покои в его дворце-зиккурате, за потоки серебра, что регулярно изливались в карман звездочета, надо было платить. Верность, преданность, благоговение перед владыкой разумелись сами собой; главное же заключалось в неусыпном и тщательном наблюдении за небом, водами и землей, зверями и птицами, растениями и камнями. Боги открывали свою волю посредством множества знаков, кои надлежало вовремя примечать, разгадывать и толковать, ибо Дамаст, расположенный к востоку от плоскогорья Арим, был воистину капризом богов, и любой из них, заткнувший благодетельное чрево Накаты, мог уничтожить город и всю страну.

Матраэль же вовсе не относился к числу любых! Он был главнейшим божеством, премудрым и могущественным, многоглазым, следящим за людьми с утра до вечера и с вечера до утра! И вот сегодняшней ночью Саракка, придворный маг и звездочет, никак не понимал его повелений... Плохо, очень плохо!

Пытаясь успокоиться, он подошел к большому мраморному алтарю, выпиравшему в центре плоской кровли зиккурата, и начал перебирать разложенные на гладком камне инструменты. В том не было никакой нужды - он произвел измерения четыре раза и не сомневался в их безошибочности - но прикосновение к бронзовым дискам и трубам, к кованым треножникам и клепсидрам, к магическим стеклам, способным разлагать свет, вливало в молодого звездочета немного бодрости. Он понял, что должен оглядеться и поразмышлять, забыв на время о дуоне, нетерпеливо ожидавшем вестей. Пусть ждет! Служенье богу не терпит суеты...

Откинув голову, Саракка уставился вверх, потом медленно повернулся на пятке - еще раз, и еще. Над ним, почти от горизонта до горизонта протянулся великий Поток Накаты, который зрачки Матраэля усеивали особенно густо; неподалеку от него сияли семь звезд Чаши - вокруг одной из них, что светилась в самом конце длинной ручки, оборачивался весь ночной небосвод. Воин, угрожающий палицей Петуху, Колесница, Две Горы, Пальма Кохт, россыпь огоньков Невода, Башня, Копье, целившее в борт Ладьи... В иных землях и странах созвездия сии звались по-другому, и Саракка, немало попутешествовавший в юные годы, был прекрасно об этом осведомлен. Он все же предпочитал привычные названия, ибо, с одной стороны, являлся местным уроженцем, с другой же полагал, что ни в одной державе - исключая, разумеется, древнюю Стигию - астрологическое искусство не стоит на такой высоте, как в Дамасте. Тай Па, престарелый советник дуона, утверждал, что кхитайцы тоже опытные звездочеты, но в те края - как, впрочем, и в Стигию, - Саракка не добирался.

Итак, что же мы видим? - подумал он, снова и снова озирая небеса. Луна, серебряный зрачок Матраэля, противостоит кровавому Акастлу и гасит его влияние... К тому же, она склонилась над самым Снопом, и это очень хорошо... верный знак богатого урожая... Водяная Звезда проходит прямо над пальмой котх, и подобное сочетание имеет двойной смысл: воды на плато Арим будут благополучно поступать к пальмовым рощам, и Наката - не небесная, а земная - не обмелеет даже в самый разгар лета. Еще один благоприятный знак! Далее Невод... необычайно ярок! И свет его, четырежды пропущенный сквозь волшебное стекло, четырежды воссиял чистым серебром! Значит, садкам и прудам с рыбой тоже ничего не грозит... Харкастл, самая яркая из Кочующих Звезд, вошла в созвездие Быка, и тут всякому ясно - благословение стад! Сей знак лучезарного Матраэля особо расположен ко всему живому, и к людям, и к домашней скотине, к фруктовым рощам, виноградникам и полям...

Потерев затылок, Саракка наконец обратил взор к самому важному. Наиважнейшему, за чем положено следить придворному магу и звездочету! Три блистательных созвездия, Башня, Копье и Ладья... Башня - символ светлейшего дуона, правителя Дамаста; Небесная Ладья - знак его соперника из Селанды, повелителя Западного Арима; Копье - опасность, что может грозить одному из владык. Копье, увы, не имело наконечника: просто черта, прорисованная тремя яркими звездами, Биратом, Сезаром и Калахом, повисшая в ночном небе меж Башней и Ладьей. Саракка неизменно находил, что Калах сияет куда сильней Бирата, и это значит, что острие Копья направлено на Ладью; однако его коллега из Селанды придерживался прямо противоположного мнения. Но в эту ночь причин для споров не имелось, ибо сверкающий хвост кометы отделял Копье от Башни. С расшифровкой сего послания Матраэля справился бы и ребенок! Ясно, что в ближайший год владыка Дамаста, несмотря на свой преклонный возраст, будет здоров и благополучен! Возможно, он даже сумеет зачать нового принца или принцессу - в дополнение к тем пяти или шести десяткам, что уже обретались в дворцовых зиккуратах.