Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Кром, как же он мог забыть про свое зелье! Про снадобье, просветляющее разум! Видно, тьма повлияла на него - тьма и отсутствие солнца, с которым он соразмерял прием бальзама...

Не спи, сказал он себе, непослушными пальцами выковыривая пробку; не спи, и мы еще посмеемся над этой тварью! Над этим бестелесным стражем, над мертвецом, что высасывает души из живых! Пиявка, проклятый морок, отродье Нергала... Подлое, как все ублюдки, что таятся в темноте и нападают исподтишка... Без крови и костей, без тела, которое можно было бы проткнуть клинком... Мерзкая тварь!

Свежий и острый запах арсайи отрезвил его, растопив дремотный туман. Ледяные клыки, впившиеся в затылок, исчезли, смолкло и монотонное бормотанье, неудержимо вгонявшее в сон; лишь где-то во тьме прозвучал неслышимый вздох. Не вздох, а отзвук вздоха; однако Конан уловил в нем ненависть и разочарование.

Он поднес горлышко маленького сосуда к ноздрям Рины. Девушка закашлялась и чихнула, потом, резким движеньем подобрав под себя ноги, начала подниматься. Конан, бережно закупорив фляжку, сунул ее за пояс.

- Что... что случилось? - Глаза Рины были полны недоумения. Внезапно она вспомнила и вскочила, выставив вперед дротик и вглядываясь в темноту; губы ее дрогнули. - _Э_т_о_ ушло? Конан, _э_т_о_ ушло? Скажи мне!

Он гулко расхохотался - не над собой и не над страхом Рины - над бесплотной невидимой тварью, что разочарованно скулила в темноте. Теперь он ощущал ее присутствие - не слухом или зрением, а каким-то шестым чувством, пробудившимся еще в те дни, когда с ним была Сила.

- Ты смеешься? - На губах Рины тоже заиграла улыбка. - Смеешься? Значит, все хорошо?

Кивнув, Конан вытащил из трещины свой факел. Он догорал, но теперь киммериец ясно видел впереди расплывчатое розоватое пятно. Свет! Свет и выход! Он показал на него Рине.

- Но как ты с ним справился? - Она все еще не могла прийти в себя. Как? Даже я... даже Сила Митры не защитила нас!

- Кром! - Конан подтолкнул ее вперед. - Рассчитывай больше на себя, а не Митру, малышка! Ну, еще на вендийских мудрецов...

- При чем тут вендийские мудрецы?

Ухмыльнувшись, киммериец погладил свой широкий пояс, за которым прятался драгоценный сосудик. Теперь, когда Рина тоже вдохнула снадобье, Конан чувствовал, что они равны: пусть недолгий миг, но ее душа тоже пряталась в этой самой бронзовой фляге и возвратилась из нее в телесную оболочку.

- Ты помнишь, что Учитель сказал про арсайю? - Он снова похлопал по ремню. - Бальзам, который употребляют вендийские мудрецы! Он-то нас и выручил.

- О! Твое лекарство, что просветляет разум?

- Да, Рина.

Передав девушке факел, Конан подобрал свои мечи, вложил их в ножны; он был уверен, что оружие ему не понадобится. Бестелесная тварь, невидимая и едва ощутимая, пряталась во мраке, жадно поглядывая на них, но не пытаясь повторить атаку. Вдалеке тускло сияло розоватое пятнышко выхода, и киммерийцу казалось, что оттуда тянет свежим воздухом.

- Вперед, малышка?

- Вперед!

Но прежде, чем сделать первый шаг, Конан повернулся и плюнул в темноту подземного прохода.

23. ПУРПУРНЫЕ ЛЕСА

Тоннель оборвался внезапно; еще мгновение назад над ними нависали тяжкие базальтовые своды, и вдруг багровый и алый простор распахнулся во всю ширь, ослепив путников неярким светом. В вышине клубились розовые облака, скрывающие небо; они текли, меняли формы, то вытягиваясь гигантскими колоннами, почти касавшимися горизонта, то образуя пушистые шары или превращаясь в расплывчатые титанические замки с остроконечными или приземистыми башнями, фигурными парапетами и стенами, отливавшими багрянцем. Эти подвижные тучи, мерцавшие всеми оттенками красного, простирались над таким же красным миром, показавшимся Конану бескрайней равниной, заросшей кустарником и странными деревьями, торчавшими вверх и в стороны подобно растрепанным метлам. Их кроны и стволы были бурыми и ярко-алыми, огненными, оранжевыми, кроваво-красными и желтовато-кирпичными; они то наливались угрожающе-багровым, почти черным, то радовали глаз нежными лилово-розовыми и карминовыми красками. Но главным был пурпур: основа и фон, на коем прихотливыми узорами струились прочие цвета.

- Нижний мир! - выдохнула Рина и тут же с восторгом добавила: - Какая красота! Словно под водой, среди алых кораллов и пурпурных водорослей!

Ее лицо разрумянилось, мышцы обрели былую гибкость, и Конан, бросив взгляд на свою спутницу, понял, что она окончательно пришла в себя. В глазах девушки опять играли отблески Силы, и, хотя она не могла исторгать ее потоком сверкающих молний, астральная энергия наделяла Рину прежней неутомимостью и стойкостью. Пожалуй, еще и некоторой долей легкомыслия: девушка любовалась пейзажем с таким восхищением, словно они оба вдруг попали в сад Учителя, приветливый и знакомый. Конан, однако, не забыл о сонном мороке, затаившемся в пещере; что касается этой пурпурной равнины, то и здесь их наверняка поджидали опасности - возможно, иного рода, чем оставшаяся позади, но столь же смертоносные для беззаботных странников.

Он коснулся руки девушки, ощутив бархатистую нежность ее кожи; это было приятно, и Конан не спешил отнимать ладонь.

- Скажи, малышка, что нас тут ждет? В этих красных зарослях?

Она улыбнулась.

- Кажется, ты поверил в мой дар?

- А разве я сомневался? - ответил он вопросом на вопрос. - В пещере все случилось так, как ты предсказывала... Какая-то мерзость едва не поживилась нами, и одолел ее не меч, а бальзам дамастинского мага, киммериец хлопнул по своему поясу. - Ну, так что нас ждет дальше?

- Сейчас... - Рина, прикрыв глаза, повернулась к пурпурной равнине. Губы ее сжались, лицо стало серьезным, даже суровым, на чистом высоком лбу меж бровей возникла вертикальная морщинка. Конан невольно залюбовался девушкой; румянец щек оттенял темные веера ресниц, каштановый локон и маленькое ушко, что пряталось за ним, казались исполненными прелести... Взгляд киммерийца спустился ниже, к упругой груди, полуприкрытой полотном туники, стройной талии, округлым бедрам, длинным ногам в маленьких сапожках. Не в первый раз он спросил себя, почему эта красавица пошла с ним - неужели из одной любви к опасным авантюрам и любопытства? Нет, это было на нее непохоже... Может быть, как намекнул наставник, ей хотелось испытать свои силы? Свое искусство, приобретенное за время обучения? Почему-то Конану казалось, что дело не только в этом; пожалуй, он мог бы угадать причину, но решил, что торопиться не стоит.

Рина фыркнула, и киммериец, оторвавшись от созерцания ее безупречных колен, поднял взгляд к лицу девушки. Вероятно, с провидением грядущих событий было покончено, и теперь серые глаза Рины смотрели прямо на него с легкой насмешкой и еще каким-то непонятным и слегка пугающим выражением. Ведьма, настоящая ведьма, подумал Конан и вслух спросил: