Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Конан опустился на колени, склонил голову.

- Я пришел, великий бог, - глухо пробормотал он. - Я пришел, чтобы молить о прощении и принять Твою кару.

Ни звука, ни шороха в ответ. Алтарь, парящий в воздухе, казался застывшей глыбой льда, и кроме нее тут не было ничего - ни цветов, ни дымящихся курильниц, ни статуй божества. Лишь свет, яркий, ослепительный и безжалостный, окружал гигантский камень, словно поддерживая его в пустоте. Свет, сияние, мощь... Сущность Подателя Жизни...

- Верни мне душу, Великий, - хрипло выдохнул Конан. - Верни мне разум и память! Назначь кару!

Снова тишина. В необозримой дали маячат чудовищные колонны, шеренги белоснежных столпов, подобные горному хребту; где-то над ними - свод, парящий в вышине, скрытый серебристым туманом... Жемчужно-серая завеса чуть трепещет - словно бы в такт дыханию неведомого исполина, спрятавшегося за ней...

- Накажи меня, Пресветлый! Накажи и освободи от обета! Позволь жить по собственной воле и разумению!

Безмолвие и блеск. Лишь в воздухе плывут такие знакомые и сладостные ароматы верхнего мира - запахи цветущего сада и свежих хрустальных вод, ледяных вершин, южного моря и степного ковыля, опаленного солнцем...

- Дай мне знак, Митра! Какой подвиг во имя Твое я должен совершить? Чем искуплю я убийство молившего о пощаде? - Конан поднял голову, всматриваясь в сияющий алтарь. - Я не стану лгать - я не жалею о содеянном. Но я виновен в том, что принял Твой дар и клятву. Так покарай же меня!

Молчание - глубокое, безмерное, равнодушное.

"Кром! - подумал Конан. - Он издевается надо мной, этот Митра, бог теплых стран и слабых духом людей! Чего он хочет - чтобы я сам назначил наказание? Кром... Да, Кром давно решил бы дело - или раздавил меня как муравья, или отпустил бы с миром".

Нахмурив брови, он поднялся с колен, гордо расправил плечи и протянул руку вверх, к алтарю.

- Ты хочешь взять мою жизнь за жизнь того колесничего из Дамаста? Так возьми ее! Я не боюсь!

Теперь он не молил, не просил - он требовал, и мощный его голос, раскатившись в пустоте окружающего пространства, вернулся гулким и грозным эхом: "Возьми - зьми - зьми - ми - ми... Не боюсь - юсь - юсь..." Отголоски этого рева прозвучали так, как будто сам Митра передразнивал дерзкого пришельца.

И не успело эхо замолкнуть, как бог ответил.

В сияющих глубинах алтаря зародилась яркая точка; потом она вспыхнула на мгновение ослепительным светом, заставив Конана зажмуриться. Киммериец еще успел заметить синеватую беззвучную молнию, метнувшуюся вниз, прямо к нему, и подумал: все, конец! Конец! Сейчас смертоносное огненное копье ударит в грудь, сожжет, испепелит... Неужели пророчество Учителя было ложным? И вместо великой судьбы его ждут вечные скитания по Серым Равнинам?

Через ничтожный миг он понял, что остался жив, и приоткрыл глаза. Струя синеватого света скользнула мимо, упав на преклонившую колени девушку; ее гибкая фигурка была залита призрачным сиянием, на вытянутых вперед руках играли пламенные всполохи, каштановые волосы поднялись, распушились, окружая побледневшее лицо широким ореолом. Она словно бы горела, не сгорая; и эта картина так поразила Конана, что некоторое время он не мог двинуться с места.

Затем с диким ревом киммериец бросился к Рине.

Митра! Проклятый хитрец! Он покарал его, ударил там, где больней всего! Теперь за гибель чернобородого мерзавца из Дамаста расплачивается безвинный - несчастная девушка, на горе напросившаяся ему в спутницы! Где же твоя справедливость, светлый бог? Ты уничтожаешь верную свою служительницу, караешь ее смертью чужой грех... О, Митра, Светоносный Владыка! Ты хуже Нергала, коварней Сета и более жестокосерд, чем Имир!

Синеватый луч погас, и непроизнесенные проклятья застыли на губах Конана. В храме по-прежнему царила тишина, алтарь светился и сиял над головой, жемчужно-серая завеса позади него чуть подрагивала, колеблемая неощутимым ветром. Безмолвие, блеск, аромат сосновой хвои, потом - нежный запах сирени, словно проникший сюда из сада...

Рина, пошатываясь, встала, и киммериец поспешил поддержать девушку, с тревогой заглядывая ей в лицо. Она казалась бледной, но краски жизни быстро возвращались к ней: зарозовели щеки, губы налились алым, в топазовой глубине зрачков сверкнули знакомые огоньки, задорные и лукавые. Опираясь на руку Конана, Рина сделала шаг, другой, словно пробуя свои силы, потом выпрямилась и глубоко вздохнула.

- Что с тобой? - Конан все еще боялся отпустить ее.

- Я в порядке. - Она улыбнулась ему - как-то по-новому, по-женски, призывно и маняще. - Нам надо идти, милый. Бог отпускает нас.

- Тебя - возможно. А куда мне идти? Я не получил ни кары, ни прощения, ни знака Его воли...

- Зато я получила. - На ее губах все еще играла улыбка, глаза расширились и засияли, словно крохотные частички алтаря, озарявшего светом и Силой огромный храм. - Как ты думаешь, почему я отправилась к храму Митры? И почему наставник согласился с моим желанием, не счел его капризом? Ведь это он велел тебе взять меня с собой, так?

Конан молча кивнул, шагая к выходу. Рука его лежала на талии Рины, колонны святилища мелькали слева и справа от них, сливаясь в сияющий хоровод.

- Мне было видение, - многозначительно произнесла девушка. - Там, на склоне вулкана, у пещеры Учителя. И я думаю, он видел тоже, потому и послал меня с тобой.

- Видение? Какое видение? - Киммериец скосил глаз, заметив, что щеки девушки окрасились румянцем.

- Ну, во-первых, я поняла, что пригожусь тебе... через меня Митра желал возвестить свою волю... А во-вторых... - она замялась, - во-вторых, мне предназначались некие дары... Тут, в храме, и в саду...

Насчет даров Конан слушал в пол-уха; сейчас воля Митры интересовала его гораздо больше. Простил его бог или нет? Какой знак получила Рина? Он терялся в догадках.

- Значит, Пресветлый ответит мне твоими устами? И когда же? Теперь? Или будет томить годы и годы?

- Не спеши, - ладошка Рины коснулась его губ. - Боги не любят суеты... Тебе следует проявить терпение.

- И все же - прощен ли я? Вендийское зелье закончилось...

- Прощен ли? Это зависит от твоей покорности предначертанному судьбой, милый.

- Покорности! - Конан яростно фыркнул. - Я не собираюсь покорствовать! Никому - ни богам, ни судьбе!

Девушка улыбнулась.

- Прости, мои слова разгневали тебя... Но слова - это только слова, суть же заключается в другом. Тебе предстоит совершить некие деяния - и в далеком будущем, и в самом скором времени; ты и должен их совершить. Вот и все.

Они миновали коридор и вышли к широкой лестнице с изваяниями гигантов, побеждающих чудовищ. Ступени вели вниз, к дорожке, обсаженной сиреневыми кустами; из входной арки на них изливался поток радужных лучей, словно подталкивая Конана в спину. Загадочное дело, думал он, следуя за Риной. Бог не ответил ни на его мольбы, ни на дерзости, ни на прямой вызов; Митра вообще не захотел говорить с ним, избрав своей поверенной юную ведьму с Жемчужных островов. Но если так, в чем же смысл всего тяжкого путешествия в нижний мир? И кто был в нем главным? Рина ли сопровождала его, или он - Рину? Возможно, именно ее Митра желал лицезреть в своем храме, дабы укрепить Силу и преданность своей служительницы... И тогда он, Конан, всего лишь спутник, доставивший избранную Ученицу в святилище... Не эту ли службу Митра собирается зачесть ему во искупление греха?