Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3

— Можно только представить, что это был за ужин, затмивший своим мрачным настроением даже трапезу в первый день моего пребывания в «Поющем Камне», когда от одного присутствия Джонатана я готов был пройти сквозь стены. Дюжина толстых свечей в двух канделябрах, всегда дававшая здесь достаточно света, теперь почему-то так и не смогла побороть гнетущий полумрак, придававший лицу мисс Дортон еще более грустный оттенок. Ее на редкость жалкий и беспомощный вид на какие-то мгновения пробуждал во мне невероятное отвращение к самому себе, однако возобновившийся ветер, ударяя в окно, поневоле отвлекал внимание и предрасполагал лишь к обоюдному молчанию. Стараясь ничем не нарушать тишину, мы оба нашли спасение, сосредоточившись на шипевшем пламени камина, чье магическое воздействие пробудило в каждом из нас то, отчего друг для друга мы стали незримы. Впрочем, несколько раз я пытался поправить отчаянное положение весьма путаной и туманной речью, но из этого ничего толкового не получалось, да и не могло получиться вообще — ведь сам того не сознавая, я все больше подчеркивал полную опустошенность своей души, завлекая милое, несчастное создание в самую чашу зловещей тайны старого дома.

— И все же, мистер Хугнер, я не могу избавиться от подозрений в отношении вашего слуги, — сказала мисс Дортон после того, как я заметил о непозволительно долгом отсутствии кучера, — ведь, насколько мне известно, больше никто не мог до обморока напугать Сюзанну.

— Это и мне первым пришло в голову, однако, если верить кучеру, Джонатан тут ни при чем. Больше же в доме никого не могло быть.

Последние слова я произнес чуть дрогнувшим голосом, тотчас поймав себя на мысли, как противоречило сказанное всему тому, что творилось в моей голове. Опасение по поводу того, что мисс Дортон каким-то образом догадывалась о моем истинном настроении вновь заставило меня переключить внимание на провалившегося сквозь землю кучера, что, впрочем, было воспринято моей гостьей с холодным безразличием.

— Вот и наступила ночь, — робко промолвила мисс Дортон, с опущенной головой подойдя к пылавшему камину, — Чем дольше я нахожусь здесь, тем все сильнее меня обволакивает какой-то густой, мерзкий туман, сковывающий мысли и понятия, казавшиеся недавно такими простыми. Ради Бога, мистер Хугнер, не сочтите это за женское любопытство, но я не могу перестать думать о том, что заставило вас уединиться здесь, и забыв земные радости, проводить время среди этих ужасных, безобразных стариков, похожих всем на огромных ядовитых насекомых?

— Мой слуга действительно вряд ли сможет вызвать у кого-нибудь симпатии, — мрачно ответил я, попросив разрешения закурить сигару, — но если вы имеете в виду мистера Астона — бывшего поверенного моего брата, то я поспешу с вами не согласиться. При определенных обстоятельствах он обладает редкой способностью одним своим присутствием развеять самое мрачное настроение и, признаюсь, в первые дни он только этим меня и спасал.

— Боже мой, о каком поверенном вы говорите! — резко оборвала меня мисс Дортон, готовая вот-вот разрыдаться от отчаяния и досады. — Я имею в виду того кошмарного столетнего старика, с которым ваш милый слуга перешептывался на углу дома, когда мы с мистером Астоном дожидались вашего возвращения наверху. Я тогда совершенно случайно подошла к окну…

Только сейчас до меня наконец дошел зловещий смысл слов мисс Дортон. Оказывается, кроме Астона и Джонатана сегодня днем возле дома мрачно бродил кто-то третий, имевший еще более отвратительную внешность, чем мой слуга и до сих пор скрывающийся от моих глаз! Впрочем, это было для меня совсем не ново и леденящие воспоминания о недавнем происшествии с прогнувшей шторой вдруг приобрело совершенно иную окраску. Пораженный тому, с какой беспечностью и недоверием я отнесся к явному признаку близости чего-то зловещего, я уже готов был, отбросив приличие, обрушиться на мисс Дортон с целым градом расспросов, но ее бледное, уставшее, полное страданий лицо все таки вызвало во мне человеческую жалость. Как ни заманчива казалась новая попытка приблизиться к загадке старого дома, идя что называлось по горячим следам, тем не менее мне пришлось отложить ее на завтра.

Прошел еще один час, окончательно отбросивший любую надежду на возвращение негодяя-кучера, а с ним и доктора, чье вмешательство, между тем, уже вряд ли имело какой-то смысл. Не доверяя Джонатану, сообщившему что Сюзанна спит, мы сами прошли в ее комнату, где еще раз убедились в полной беспечности своих опасений относительно ее состояния. Повернувшись на бок, и положа руку под голову, девушка действительно сладко спала, нарушая тишину лишь здоровым монотонным дыханием. Если я посчитал для себя излишним подходить к самой кровати и остался стоять у двери, то мисс Дортон, в чьей душе мрачная обстановка пробудила самые нежные чувства, осторожно присев на кровати, с искренней заботой стала поправлять чуть спавший с плеч служанки толстый, пушистый плед. Покончив с этим, она прошептала какие-то слова, расслышать которые я не смог, и несколько раз провела ладонью по золотистым волосам Сюзанны. И тут, одернувшись, ее маленькая рука застыла в воздухе так, будто ее ужалила ядовитая змея. Мисс Дортон даже не успела повернуть головы, как я уже стоял рядом с ней и смотрел на небольшое красное пятнышко на белоснежной шее Сюзанны, на что в любой другой обстановке вряд ли вообще можно было обратить внимание.

— Что это, мистер Хугнер! — прошептала моя гостья, дрожащей рукой опуская на место локон золотых волос.

— Я не доктор, мисс Дортон, — вяло ответил я, — но по-моему, это всего лишь незначительное повреждение кожи, чье появление можно объявить не иначе, как падением вашей служанки в состоянии глубокого обморока. Разве это не убедительно?

— Да, это наиболее правдоподобно, — она вдруг замолчала, — и все-таки в этом доме, после всего здесь происходившего меня навязчиво и неумолимо преследует совершенно другая мысль. Это, как вы изволили заметить, повреждение кожи всем напоминает мне ужасную метку, оставленную зубами… вампира! Вспомните, мистер Хугнер, тогда в беседке над пристанью я просила вас рассказать какую-нибудь жуткую историю. Вы ведь говорили о таком же самом пятне…

Наверное, никогда в жизни я не был так неискренен, как в те, бросавшие в дрожь минуты у кровати спящей служанки мисс Дортон. Как мне помнится, я даже скорчил нечто подобное слабой улыбки, что стоило мне чудовищного насилия над натянутыми и готовыми вот-вот разорваться нервами. Но самое страшное состояло в том, что делалось все это отнюдь не для успокоения и поддержания духа и без того несчастной мисс Дортон — все мои старания были направлены только на то, чтобы хоть таким сомнительным путем обмануть самого себя.