Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3

Поэтому, когда я разобрал кто передо мной, я смело подплыл к нему ближе и стал парить рядом с ним, заплывая то справа от него, то слева. Чудовище заметило меня и быстро двинулось вперед, держа свою голову впол-оборота ко мне и как бы приглашая следовать за собой. Недолго думая, я принял приглашение, и мы помчались, петляя среди скал и валунов, делая под водой всевозможные кувырки и перевороты, и лишь изредка поднимаясь наверх, чтобы я мог проветрить свои легкие.

Наш полет был прекрасен, но время от времени я зависал на одном месте, чтобы понаблюдать, как выпущенные мной разноцветные пузырьки воздуха, лавируя между невидимыми и только им одним известными преградами, прыгая в стороны под натиском легчайших подводных течений, пробираются на поверхность.

Я дурачился и резвился, как может резвиться и дурачиться только совершенно беззаботное существо, но мой новый товарищ тоже не отставал от меня: выкидывал такие номера, закладывал такие виражи, что и у меня перехватывало дух.

Нашей великолепной игрой мы наверняка распугали всю рыбу на десять миль в округе, но нам было весело, и об еде мы совсем забыли. Должно быть странный вид со стороны являл собой наш дуэт: огромная туша вертелась волчком вокруг малюсенького тельца, висящего в пространстве, то наоборот, странное крохотное существо описывало круги, центром которых был застывший неподвижно гигант. Но, ах! ощущение полета. Ничего подобного я еще в жизни никогда не испытывал, и как жаль, что вся эта феерия закончилась так плачевно. Полностью увлеченные нашими занятиями, мы совершенно не заметили, как к нам подкралась большая белая акула. Она выскочила внезапно из-за скалы и ринулась прямо на нас

Мой новый товарищ первым увидел ее и пустился наутек, оставив меня один на один со свирепым хищником, и если вдвоем у нас еще была надежда попытаться как-то отбиться или как-нибудь запутать акулу, то одному мне не на что было уже надеяться. Конечно, я тоже попытался уплыть, но акула не дала мне этого сделать. Ее острые зубы моментально вонзились мне в тело, а все из-за того, что я не обладал тогда достаточной силой, чтобы свободно маневрировать под водой. Зато, когда в следующий раз акула бросилась на меня, я все-таки успел увернуться и врезать ей плавником по жабрам. Правда, это в конечном счете не спасло меня от расправы, но тем не менее сознание того, что и акуле было пару секунд не сладко, примирило меня со смертью. Позже я усвоил подобную тактику и теперь всегда, когда акула шла на меня в атаку, грозная и неотвратимая, я резво бросался в сторону, делал крутой поворот и бил акулу затвердевшим с течением времени носом по жабрам. В результате чего, она совсем перестала нападать на меня, и вяло оплывала стороной, когда нам случалось, повстречаться в морских просторах, а я даже не соизволял ни на метр уклониться от своего пути, а плыл прямо, с презрением; поглядывая на тупую, безмозглую рыбу, которой, впрочем, в глубине души был даже признателен за то, что благодаря ей приобрел гибкое сильное тело, — плавники и мощный хвост, а также дыхательное отверстие на затылке, И скажу откровенно, я не знаю большего удовольствия, чем наблюдать за тем, как плавники твои растут и увеличиваются от тела к телу. Тоже самое вполне можно сказать и про хвост.

Я помню себя дельфином в расцвете сил. Я помню себя делающим мощные нырки, погружающимся на большие глубины, обитатели которых и не знают, что такое свет. Им он не нужен, они крадутся наощупь во мраке вечной ночи, и такие, как я — гости в этом таинственном мире, попавшие сюда по воле случая, скулят и пищат от страха перед неизвестностью и с громадным напряжением ждут откуда вернется к ним эхо, чтобы потом уже сидеть и с замиранием сердца ожидать чьего-то приближения; гадая друг это или недруг. Но бывает, правда, еще и так, что промелькнет искорка в этом океане тьмы: электрический скат, излучая бледнея сияние, проследует, куда-то по своим делам, но еще долго будет мерещиться его свет перед глазами, как будто это ты только что смотрел на солнце в зените, и оттого, что тебе кажется, что ты что-то видишь, но на самом деле ничего перед тобой уже давно нет, и ты знаешь, что нет, становится еще жутче, еще страшнее…

Однако я любил эти ощущения, переживать их доставляло мне огромное удовольствие. Я специально погружался как можно глубже вниз, чтобы попугаться и чтобы потом испытать сладость побега из костлявых лап тьмы и страха в мир радости и света, пускай и слабого, звездного. Я выпрыгивал высоко-высоко из воды, махал плавниками и хвостом моим приятелям-звездам и, не дожидаясь ответа, хотя признаться, это было и не очень вежливо с моей стороны, падал обратно в море, поднимая каскад брызг.

Любил я выпрыгивать из воды даже и тогда, когда над бурным, тяжело дышащем морем неслись снежные вихри и бились, бились об волны, и испуганные, и ослепленные, и непонимающие в чем дело, круто взмывали вверх, чтобы перевернувшись через голову снова врезаться лбом в волну. И я взлетал в круговерть снежных песчинок, на мороз, который сразу проходился по мне, и потом опять падал вниз и уходил далеко-далеко в теплые морские глубины. Но через короткое время все опять повторялось. И так один целую жизнь я плыл на север и целую жизнь на юг.

Я наблюдал издалека извержения вулканов, я наблюдал у себя над головой взрывы больших белых шаров, вспышки света, которые пронзали огромные толщи воды и больно резали по глазам обитателей вечной тьмы, поэтому стаи испуганных рыб и крепкопанцырные черепахи и даже глупо-любопытные акулы спешили уйти подальше от этих вспышек, а я, напротив, долго еще кружил там, куда, по моему мнению, должны были упасть обломки взрыва, в надежде найти хоть что-то, что помогло бы мне понять природу шаров. Но, к сожалению, все мои поиски были напрасны.

Но нет, надо сказать, один раз со мной произошел странный случай, когда я шел недалеко от поверхности (было немного видно) я ощутил впереди какое-то живое существо, и вдруг мне мелькнули глаза полные разума, я бросился к этому существу, но оно быстро стало уходить от меня и скрылось за ближайшими скалами, я кружил-кружил вокруг скал, но ничего не находил. Что же, я плыл дальше.

Задумчивый и одинокий, лишь временами я замечал, что рядом со мной в моем бесконечном путешествии несется кто-то похожий на меня. Хотя я даже любил его или их, но скоро — через десяток-другой лет — они отставали, и им на смену являлись новые, и так все повторялось много, очень много раз. Иногда, правда, мне казалось я оставался со своими спутниками, и в то же время я плыл дальше, забавляясь тем, что делал в океане огромные круги, потом — бросался вдруг плыть вокруг Земного Шара, но, попав в холодную воду, быстро менял свое решение, и все это длилось до тех пор, пока однажды я не был выброшен на берег гигантской волной, потому что один раз мне не захотелось под нее поднырнуть. Естественно, я погиб, но когда я пришел в себя, то сразу был вынужден ползти, иначе меня закусали бы до смерти жесткокрылые трескучие жуки.