Дмитрий Изосимов - Метагалактика 1993 № 4

Послышался страшный ледяной хруст, ледяной панцирь треснул возле входа, разошелся, и из глубины ударила вверх раскаленная струя, шипя и брызгая лавой. На поверхность корабля посыпался шлак. Антон услышал нарастающий звук в недрах моторного отделения, почувствовал мелкую дрожь и понял, что они стартуют и улетают навсегда. Звездолет приподнялся на хорошо начищенных телескопических штангах, извергнул холодное лиловое пламя и потянулся высоко вверх, к низкому серому небу.

Антон посмотрел на круг раскрытого люка, в котором медленно поворачивалась белая земля. «Не захотела» — подумал он. Она просто не захотела. Посмотрела, понаблюдала, но мы ей не подошли. Антон почувствовал, как исчезает напряжение, которое жило в нем с того самого момента, когда они опустились сюда. А теперь домой. Ведь главное всегда там. Ведь столько еще предстоит сделать…

Огромный кратер был уже небольшим кружком. Тонко свистел сквозняк и теребил ворот куртки. «Холодно» — подумал Антон. Он замкнул диафрагму, закрыл внешний шлюз и побрел наверх, в рубку.

В 1986 году я приехал в Египет по туристической путевке, и в первый же день с тремя тройками советских туристов отправился на плато Гизе, чтобы осмотреть великие пирамиды, но жара настолько сильно измотала всех, что мы едва держались на ногах и больше следили друг за другом, чем глядели на пирамиды, которые были совсем не такими, какими я видел их из сибирского далека.

Вдруг я почувствовал чей-то пристальный взгляд и обернулся назад.

Метрах в двадцати от меня мелькнула толстая фигура и скрылась за восточным углом пирамиды Хеопса. Я пожал плечами и, задрав голову вверх, начал искать вход в пирамиду, где только что исчезли мои крепконогие спутники. За спиной звякнули пустые банки, я снова обернулся и увидел толстяка — он осторожно спускался по горе мусора, сжимая в руках огромный топор и безумными глазами глядел на меня.

Мне стало не по себе — я запоздало вспомнил слова инспектора ОВИРа о той опасности, что грозит советскому человеку, если он отрывается от спасительной тройки — и рванулся что было сил по песчаному бархану к пирамидному входу, однако ноги мои от страха подкосились и я скатился вниз, где меня ждал толстяк.

Он тронул меня рукой за плечо и очень вежливо спросил:

— Тебя зовут Евгений?

— Да, Евгений.

Толстяк бросил топор и присел рядом со мной.

— А меня ты помнишь?

— Нет.

Незнакомец подпрыгнул и несколько раз — весьма опасно — дрыгнул ногой.

— Мы с тобой под лавкой на вокзале в Москве прятались от милиции — помнишь?

— Извините, мистер — я не помню, потому что мне часто приходилось ночевать под лавкой.

Толстяк яростно подпрыгнул и завопил:

— А помнишь как мы ехали на крыше вагона?!

Я закивал головой и потихоньку начал выбираться из ямы.

— Да, сэр — я помню.

— А ты помнишь как меня зовут?

— Нет, — честно признался я.

И тогда незнакомец с удовольствием ответил:

— Рухолла Гасан…

У меня что-то дрогнуло в душе и я радостно крикнул:

— Гасан Абдурахман ибн Хаттаб?!

— Я!

Мы бросились друг другу в объятия, однако я был смущен тем, что так и не вспомнил кто такой Гасан Абдурахман, потому что видел его в первый раз, тем не менее, дружески хлопая приятеля по плечу, я спросил, поглядывая с надеждой на вход в пирамиду:

— А чем ты здесь занимаешься?

— Да вот пять лет назад получил от Департамента Древностей лицензию на раскопки…

— И есть успехи?

Толстяк преувеличено испуганно огляделся по сторонам, подобрал топор.

— Иди за мной — объясню потом.

Было жарко, душно — мы с трудом взобрались на кучи мусора и песка. Я хотел присесть на корточки, чтобы перевести дух и немного помечтать о морозной сибирской зиме, как вдруг в гулкой тишине услышал невдалеке щелчки, оглянулся по сторонам и увидел египетского феллаха, который целил в нас из двуствольного ружья.

Едва мы упали, как раздались выстрелы и над моей головой свистнули пули, но к нашему счастью рядом находилась грань пирамиды. Мы прыгнули за нее и я хотел сказать: «Пока, приятель — я не играю в такие приключения» — но мой приятель так рванул меня за руку, что из моей упревшей головы выскочили все благоразумные мысли, навеянные мудрыми и заботливыми инспекторами ОВИРа.

— Бежим — там стоит моя машина! — крикнул Гасан Абдурахман, указывая топором в сторону сфинкса.

И я помчался что было силы, вжимая голову в плечи, ожидая каждую секунду двойной выстрел за спиной. Мы проскочили три маленькие пирамиды, не встретив ни одного человека и я, задыхаясь от горячего воздуха, спросил Абдурахмана:

— Почему здесь никого нет?

— А какай дурак попрется в такую жару на Гизе! — ответил Абдурахман.

Он на короткое время остановился, прислушался — где-то ревел мотор.

— Туда, — сказал толстяк и махнул топором в ту сторону, где завывал автомобиль.

И мы снова побежали — мне было все равно — я знал наверняка, что меня уже хватились товарищи по тройке и по закону стукачества они обязательно доложат о моей отлучке консулу и я уже никогда не попаду за границу.

Я крепко держался за руку Абдурахмана и почти бессознательно бежал за ним.

Мы выскочили на песчаный бархан и увидели танкетку, которая медленно ползала по расплющенной голубой машине. Абдурахман в сердцах бросил топор и яростно вырвал из кармана шорт платок, утер им лицо.

— Я так и знал!

А между тем танкетка остановилась, а из открытого водительского люка вылезла девушка, она ловко прыгнула на верхнюю площадку и, разворачивая на турели крупнокалиберный пулемет, весело крикнула нам:

— Стойте на месте — я вас сфотографирую!

Абдурахман упал на песок и закрыл свою потную лысину топором а я, обалдевший от жары, обернулся назад, потому что за спиной кто-то сильно закашлялся — к нам медленно шел давешний феллах, уже без ружья, хромая и держась рукой за левую сторону груди.

Мне стало жалко старика — я вынул из кармана аптечку.

— Эй, генацвали! — крикнул я, — у меня есть валидол.

Но старик, видимо, не понимая по-русски — распахнул халат, сорвал с пояса противотанковую гранату и со стоном метнул ее в меня.

— Аллах, помоги убить гяуров.

Граната летела донышком вперед и я успел прочесть белую надпись: «сделано в СССР» и на миг мне стало гордо и приятно от сознания того, что наша техника уверенно идет по планете и вот же — находит спрос даже у полуграмотных крестьян, но тут меня сбил с ног Абдурахман, и кормилица, за которую наш народ получил полновесные гнилые бананы — со свистом пролетела в сторону танкетки. Там раздался визг, а потом тяжелый взрыв.