Журнал «Если» - «Если», 2012 № 03

Тейп встала на коленки на мягкой скамье и прильнула к окошку. Сквозь стекло она видела прекрасно вымощенные улицы без сточных канав, крытые рынки, шелковые тенты и флаги, огромные купола зданий, о назначении которых она могла только гадать. Вдоль улиц шли ряды апельсиновых деревьев и еще каких-то незнакомых растений, напоминающих воткнутые в землю перьевые метелки для смахивания пыли. Механическая лошадь приблизилась к поезду из боковой улицы, наездник повернул какой-то рычажок, чтобы остановить свою машину и дать поезду проехать. Небо пересекала длинная вереница воздушных кораблей, связанных канатом — нос к хвосту, как кавалькада пони.

За окном уже начинало темнеть. На улицах зажигали газовые фонари, и они же светились сквозь деревянные решетки окон.

Наконец поезд остановился, они вышли из дилижанса и оказались в большом помещении. Поначалу Тейп глазам не поверила, таким богатым было здешнее убранство — каждый дюйм стены и потолка покрывали филигранные узоры из звезд, кристаллов, лун и цветов. Потолки покоились на резных колоннах, а двери и окна увенчивались такими же арками, как и в дилижансах поезда. И все сверкало яркими красками, золотом, киноварью, полуночной синевой, сияло, как ларец с самоцветами.

Впрочем, им не дали времени оглядеться. Другой проводник провел их по коридорам и анфиладам залов, каждый из которых был еще больше и изощреннее украшен, чем предыдущий. Они миновали несколько закрытых дверей, которые сторожили вооруженные мечами гомункулусы. Наконец проводник открыл очередную дверь и жестом пригласил Лоутона войти.

Замешкавшаяся Тейп все же вовремя вспомнила, что она является как бы слугой Лоутона, а потому должна идти с ним. Проводник провел ее в небольшую комнату, смежную с комнатой Лоутона и тоже нашпигованную чудесами, но у Тейп уже не было никаких сил их разглядывать. Она рухнула на мягкий диван и тут же уснула. Наутро Лоутон разбудил ее громким стуком в дверь.

— Эй, Тейп! — крикнул он. — Ступай, принеси мне ночной горшок — я что-то никак не найду его в своей комнате.

Тейп со стоном поднялась. Вчера она свалилась в постель, не раздеваясь, и теперь ее грудь горела под тугими повязками. А она не могла их ослабить.

Она прошла в комнату Лоутона. Как он и сказал, ночного горшка нигде не было видно. Тейп открыла еще одну дверь, ведущую из комнаты, и ей предстало небольшое помещение с большой чашей посередине, напоминающей именно ночной горшок и заполненной водой. Непонятно было только, зачем чашу прочно приделали к полу.

Тейп пригляделась и увидела цепочку, свисающую с бака над чашей. Она потянула цепочку и вздрогнула, когда вода с шумом закружилась и втянулась внутрь чаши.

— Вот, потяните за цепочку; когда сделаете свое дело, — объяснила она Лоутону, указывая на конструкцию.

Он закрыл за собой дверь, и спустя какое-то время Тейп снова услышала шум воды, доносящийся из маленького помещения.

Когда мастер вышел, она сама воспользовалась маленькой комнаткой, а затем пошла к себе одеваться. Довольно скоро к ним явился давешний проводник, чтобы отвести их к калифу. Они немедленно отправились в путь, по дороге подхватив двух остальных членов делегации. Небольшая группа прошла множество великолепно украшенных залов, освещенных ярким солнечным светом, проникающим через многочисленные стрельчатые окна. Они пересекли внутренний двор с бассейном посередине и со стенами, украшенными трепещущими на ветру шелковыми знаменами, и снова вошли во дворец. Этот вход охраняли несколько гомункулусов, но проводник произнес условное слово, и дверь открыли.

— Сапам алейкум, — приветствовал их худощавый человек, сидевший на подушках у дальней стены комнаты, и проводник перевел: «Да пребудет с вами мир».

Лоутон и остальные мужчины поклонились, а Тейп сообразила, что это, должно быть, калиф Исмаил собственной персоной. Она тоже быстро, хотя и запоздало, поклонилась. К счастью, никто не обратил внимания на ее оплошность.

— Прошу вас, усаживайтесь, — сказал калиф. Как и большинство здешних мужчин, он носил бороду, разве что она была немного длиннее, чем у других, ниспадала на грудь и серебрилась проседью. На правителе был белоснежный халат, вышитый золотыми и красными нитями и многочисленными самоцветами, а его тюрбан закручен так, что из него торчали зубцы, и это делало его похожим на корону. Калиф улыбнулся всем по очереди, даже Тейп.

В комнате не было стульев. Один из мужчин осторожно опустился на подушки, остальные последовали его примеру.

— Благоразумно ли держать здесь вот этих, Ваше Величество? — сказал глава делегации по имени Джон Гиффорд, указывая на вооруженных гомункулусов, стоящих полукольцом за спиной калифа.

Проводник перевел его фразу.

— Разумеется, — ответил калиф. — Ни один из наших гомункулусов ни разу не вышел из повиновения.

— Но, как оказалось, они на это способны, — возразил Гиффорд. — Мы тоже и подумать не могли, что наши взбунтуются.

— Мы полагаем, что-то стряслось именно с последней партией, которую мы вам отправили. Мы работаем над этой проблемой.

— Но что могло случиться? Что могло заставить их вести себя подобным образом?

— Еще немного, и вас проведут в мастерские. Пока же я предлагаю вам освежиться и подкрепиться с нами.

Калиф хлопнул в ладоши, и в комнату вошли несколько гомункулусов. Каждый нес в руке большое блюдо. Один из них расставил заполненные снедью блюда перед калифом и гостями, другой — стаканы с чем-то прохладительным. Тейп обслужили последней, и она только дивилась, откуда гомункулусы могли знать, в каком порядке нужно это делать. «Боже мой!» — воскликнул кто-то с благоговением, и Тейп наконец уделила внимание угощению.

Ничего знакомого на блюде не было. Проводник пришел на выручку гостям и, указывая на тот или иной фрукт, называл его по-английски:

— Арбуз, абрикосы, гранат…

Тейп осторожно попробовала арбуз, умяла его, а после с удовольствием прикончила и все остальное. Разделавшись с угощением, делегация, ведомая проводником, проследовала в мастерскую. Тейп замыкала шествие, она была так переполнена впечатлениями, что уже почти ничего вокруг себя не замечала. Но вот послышались лязг металла, голоса работников, перекрикивающих шум. Делегация вышла в обширный зал, уставленный рабочими столами. Повсюду были видны машины, инструменты, какие-то металлические части, просто куски металла. Машины грохотали, металл звенел, люди перекрикивались.

Проводник подвел их к одному из столов. Тут же к ним подошел коренастый мужчина с черной кожей, седыми волосами, выбивающимися из-под тюрбана, и коротко подстриженной курчавой бородкой.

— Это Акил ибн Сулейман, — представил его проводник. — Он работает с гомункулусами.