Игорь Волознев - Метагалактика 1995 № 1

— Дивизион! Напра-во! Отряды мотопехоты — по машинам! — И сразу, головной батальон кинулся к своим грузовикам.

Автофургон «КамАЗ», в котором, вместе со взводом находился Васильев, шел первым, сразу после колонны бронемашин.

Димка, как обычно, сидел с краю, и потому, видел все, что происходило снаружи.

Хотя, разглядывать было особенно нечего; двух и трехэтажные дома лишь изредка перемежались более высокими постройками. Вокруг ни души, все замерло и только — мерное движение колонны, да приглушенный рокот грузовиков.

Улица, как и полагалось для Старой Москвы, была не совсем прямой, и когда, после Чистопрудного бульвара въехали на Маросейку, пехотные полки потерялись в сумраке, за изгибом поворота.

Димка с опаской взглянул на крыши домов и сделал заключение, что забросать их оттуда гранатами — ничего не стоит, также, как ничего не стоит двум-трем боевикам, спрятавшись в переулке, поджечь все головные машины.

Теперь, оторвавшись от основного контингента, мехколонна оказалась как бы представленной сама себе: отчего чувство загнанной обреченности, щемящим ознобом начало вползать в душу. Внутренний холод, здесь странным образом соединялся с холодом внешним, и того гляди, мелкой дробью начнут стучать зубы.

И чтобы избавиться от ознобной неуверенности, Димка прикусил губу, и начал усиленно рассматривать уходящие назад здания.

Это было совсем не интересно, но краем рассудка он отмечал, что некоторые из них, до Октябрьской революции, явно принадлежали богатым жильцам: ибо имели вычурную лепнину на стенах и барельефы масок над окнами.

Около одного такого остановились, не доезжая квартал до Старой площади.

— Что там? Затор какой-то. — Вполголоса предположил Михалыч и приподнявшись, посмотрел в лобовое, вставленное в брезент окошечко.

Димка тоже высунулся из грузовика; голубое трехэтажное здание было мастерски отделано лепниной, миниатюрными колоннадами и гипсовыми скульптурами античных нимф.

«Постпредство кабинета министров Белоруссии» — прочитал Димка на доске у главного входа.

На противоположной стороне, за решетчатой оградой тонула в полумгле церковь, фоном которой служил стеклобетонный параллелепипед, теряющийся верхними этажами в утреннем тумане.

— Сержант Воробьев! Установку «Град» — на площадь! — Послышался по селекторной связи голос комдива.

— Чегой-то они там? Баррикады, небось? — Вставил свое предположение Михалыч и снова прильнул к окошку.

— Товарищ полковник! Последний заряд, всего десять стволов! — Взмолился в радиодинамике растрескиваемый помехами сержантский голос.

— Ты что, хочешь, чтобы они перещелкали все танки?! Выполнять приказание!

— Есть! — С горьким надрывом раздалось в ответ и через полминуты, по краю обочины, то и дело выбиваясь на тротуар, прокатился «Зил», с минометом позади него.

— Сейчас что-то будет, — с тихим восхищением произнес Грушинский и его глаза шально сверкнули в полутьме. — Даже покурить захотелось, — и он недвусмысленно посмотрел на Цымбала.

— Накуришься еще, — недовольно бросил ему из глубины фургона командир взвода Шкрабов, — в любую минуту могут в бой бросить. Уж тогда, точно, всем дадут — и «Мальборо», и «Герцеговину Флор»…

Около двух-трех минут тянулось тягостное молчание; с той стороны, тоже, никто не стрелял.

И вдруг, серия мощных взрывов лопающимся рапидом располосовала вакуумную тишину.

— Конец котенку, больше сосать не будет. — Нервно хохотнул сидящий рядом с Дмитрием Пенкин, и в возбуждении потерев ладони, азартно хлопнул ими по коленям.

И снова, на две минуты — тишина.

— Механическое подразделение, — раздался по радиосвязи, теперь уже устало безразличный голос комдива, — малый вперед.

И колонна техники вновь двинулась к Старой площади.

От здания ЦК ВЛКСМ, действительно, остались лишь дымящиеся руины; а из подземного перехода валила тяжелая жирная гарь, аспидные клубы которой скатывались вниз, в Китай-город.

Досталось и Политехническому музею; занимая целый квартал, он уступал в размерах разве что ГУМу.

Ко всему, общее впечатление дополняла мостовая, изувеченная многочисленными колдобинами, засыпанная обломками кирпича, штукатурки, строительного мусора.

И снова остановка.

— Личному составу мотопехоты, на расчистку баррикад. — Команда комдива прозвучала как-то особо буднично и бесцветно.

— Значит, все в порядке, — решил про себя Димка и первым выпрыгнул из машины.

Баррикада, состоящая из наваленных поверх мешков с цементом штабелей деревьев, перегораживала въезд на Ильинскую, которая, начинаясь от полукружий угловых домов, будто стекала вниз по направлению к Красной площади.

— А ну, ребята, навались! — Комбат Жерехов сходу начал руководить работами, и тут же, первым ухватился за комель дерева.

Баррикаду, сработанную наспех и под огнем, растащили через пятнадцать минут; две 122-миллиметровые пушки откатили на задворки углового здания; туда же перенесли и трупы изрубленных осколками артиллеристов. Димка с содроганием посмотрел на месиво из человеческих тел, которые, элементарно, сложили в штабель; оно и не мудрено — если после минометного обстрела даже стены покрылись оспинами глубоких рытвин.

И едва появился необходимый для техники проход, как танки пошли вперед и пехотинцы, на ходу попрыгав в машины, двинулись следом.

— Мин быть не должно, — задышливо произнес Пенкин; он опять сидел рядом с Димкой, — в асфальте не больно поставишь, я так думаю. — Расположившийся напротив Шульгин согласно кивнул и аккуратно поправив на пулемете свисавшую до пола ленту, рассудительно добавил. — В лоб бить будут. Это точно… Сердцем чувствую.

Как Димка ни сдерживал страх — все же мелкий озноб, порождаемый внутренней, подошедшей вразнос пружиной, начал неодолимо сотрясать его тело. И чтобы никто не заметил художеств постыдной зубной чечетки, он целиком отвернулся назад, как если бы его интересовала втягивающая на Ильинскую колонна автомобилей.

Почти беззвучно она двигалась на малом ходу мимо окрашенных в темно-зеленый и брусничный цвета ампирного стиля зданий; монументальная их лепнина, сложная вязь наличников, горельефы масок, и торсы угрюмо поддерживающих балконы Атлантов, только усугубляли тревогу напряженного ожидания.

И вот, она прорвалась. Взрыв, к которому все были внутренне готовы, и тем не менее, происшедший неожиданно, располосовал как фольгу молочно-серый рассвет; и сразу все задергалось, забилось, завизжало колодками тормозов, беспорядочно забухало пушками танков, застучало пулеметами бронемашин.

— Один, готов, — Шульгин вцепился в ствол пулемета и его обескровившиеся губы превратились в тонкий натянутый шнур.