Юрий Петухов - Приключения, Фантастика 1993 № 1

— Давай-ка лучше бабку помянем, — он подмигнул матери. — Есть что-нибудь?

— Есть сынок, как не быть, — она заторопилась на кухню.

— Ну, а ты, что пнем стоишь? Иди, помоги матери.

— Саша, мне жутко, — почти с мольбой посмотрела на мужа. — Я боюсь ее. — И указала на гроб.

— Что, того? — муж крутанул пальцем у виска и вышел из комнаты.

Катя осталась одна. «Потрогать бы ноги, — мелькнуло в голове. — Нет, не смогу».

Дрожь пробежала по телу, она вспомнила, как во сне бабка протянула к ней сухие костлявые руки и запавшими губами прошептала: «Подойди ко мне!».

Целый день, словно под гипнозом ходила Катя, чувствуя, что какая-то сила влечет ее в дом свекрови. И только к вечеру решилась, уговорила мужа поехать.

Но что это?! Кровь от ужаса застыла в жилах. Простыня на старухе шевельнулась, и щелочка запавшего рта искривилась в оскале. Катя выскочила из комнаты.

— Чего это ты? — Мать перестала нарезать сало и удивленно смотрела на сноху.

Та стояла бледная и силилась что-то сказать.

— Она… — наконец выдавила Катя, но тут же замолчала.

— Да покойников боится, — наливая водки в стакан, вставил муж, — живых надо бояться, — крякнул и выпил залпом.

— Ладно, успокойся, — мать похлопала сноху по спине и слегка подтолкнула к столу. — Давай садись, ужинать будем.

— Спасибо, не хочу, — сказала Катя, чувствуя, как к горлу подкатывалась тошнота.

— Ничего. Вот выпей немного, успокоишься.

Катя дрожащими руками держала стакан и проклинала себя за то, что приехала.

Вечер за окном все больше сгущал сумерки. В небе зажглись первые звезды. Близилась полночь.

Муж уже спал, крепкий храп доносился из дальней комнаты. Катя же отрешенно сидела рядом со свекровью и слушала нескончаемый рассказ о ведьмах, вурдалаках и прочей нечисти.

— Ну, пора! — свекровь неожиданно оборвала рассказ. — Пошли свечи ставить!

В полумраке комнаты покойница выглядела ужасно: провалы глазниц черными дырами виднелись на восковом лице, щеки ввалились и резко обозначили нос, как клюв хищника. И этот страшный портрет смерти заключал жуткий, леденящий душу оскал. Катя встала у порога, дальше она не решалась идти.

— Подержи свечи, — свекровь повернулась к снохе, но та лишь мотнула головой и осталась на месте.

Выругавшись в сердцах, свекровь зажгла их и стала устанавливать в гробу.

— Зачем в гробу? — неуверенно сказала Катя.

На нее из-под бровей глянул такой свирепый, уничижающий взгляд, что она тут же пожалела о сказанном.

Вернувшись в кухню, свекровь принялась опять за прерванный рассказ. Но вскоре по надобности засобиралась на двор.

Катя осталась одна. Нервы на пределе, слух обострен, и выжидающая поза, как перед броском.

Да, она была готова в любую минуту, при малейшем шорохе, стрелой вылететь за дверь.

Но тишина стояла глухая, даже храп мужа оборвался.

Вдруг, ноздри щекотнул запах паленого. Катя обернулась к комнате. Верхняя часть гроба и голова старухи горели. Не помня себя, позабыв о страхе, Катя кинулась к гробу и, сходу, вырвала голову покойницы из огня. От резкого движения нижняя челюсть отвалилась, и тяжелый выдох с протяжным — ох! — вырвался из груди. Катя в это мгновение сделала непроизвольный вдох, и смердящее зловоние гнилью вошло в нее.

В диком ужасе она бросила голову покойницы и как безумная выскочила из дома.

— Гей, гей, гей…. — зазывал голос с холма.

— Гей, гей, гей! — эхом проносилось по верхушкам деревьев и терялось где-то в низине.

Луна огромная круглая, как блин, висела над холмом и серебристым отблеском ложилась на гладкую вершину.

На фоне темного неба освещенный холм напоминал арену, где корчась и извиваясь от приступа яростного смеха приплясывала старуха. Глубокий провал глазниц, беззубая впадина рта и этот дикий оскал смерти.

— Вот она, вот! — старуха трясла книгой. — Возьми ее! — и вновь страшный хохот пронесся над деревьями и утонул в низине…

Катя проснулась, все тело было покрыто холодной испариной. Вот уже какую ночь старуха преследовала ее во сне, доводила до отчаяния.

Всего три месяца прошло с того дня, а сколько перемен. Муж, обвинив во всех смертных грехах, хлопнув дверью ушел. И этот стук, как бич, полоснул по сердцу, оставив глубокую рану. Все обернулось против нее: неприятности на работе, дурная, полная злословия молва и изнуряющие тело и душу сны.

Катя догадывалась — все идет оттуда.

«Но почему? Почему?!» — мучилась она.

Дальше так не могло продолжаться, силы ее были на исходе.

Маленькая прядка волос, шипя и скручиваясь, быстро таяла; женщина склонившись что-то тихо шептала.

Вот язычок пламени последний раз лизнул по блюдцу и, оставив крохотный комочек, погас. Женщина выпрямилась и, не глядя на Катю, сказала.

— Я не могу тебе помочь, — и немного подумав, добавила. — Да и навряд ли кто сможет.

Катя побледнела.

— Послушай меня девонька — покойница была ведьма. Перед смертью они стараются отдать кому-нибудь свою силу, иначе не будет покоя на том свете. Из твоего рассказа я поняла, что при жизни она не смогла это сделать и, лишь в гробу… Что с тобой?

Женщина кинулась к гостье, та медленно оседала на пол.

Несколько глотков воды привели Катю в чувство. Когда ей стало немного лучше, женщина усадила ее на диван и спросила:

— Ты готова меня слушать дальше?

Катя утвердительно кивнула.

— Так вот, с выдохом ведьмина сила вошла в тебя.

— Значит…

— Подожди, не перебивай.

— Силу-то ты обрела, а знаний нет никаких. Вот она и давит тебя снутри — выход ей нужен. А не будет выхода, сгинешь ты, девка.

— Что же мне делать? — Катя заплакала. Женщина покачала головой.

— Сгинешь — плохо, знания обретешь — вред людям принесешь, — помолчала и добавила. — От сатаны все это. Решай сама.

— Умереть? Нет, только не это. Но как обрести знания?

Ответ пришел ночью. Сон, как провал, и лишь под утро. Лицо старухи, но только живой, с мелкой сеточкой морщин у бесцветных глаз и голос сиплый, словно простуженный.

— В бане, под печью два кирпича слева, там и найдешь, что ищешь…

Превозмогая суеверный страх она дотронулась до ручки. Дверь легко подалась и открыла темный проем, как провал.

— Может ловушка? Может ей жизнь моя нужна? — поколебалась с минуту Катя, — будь что будет, конец один! — и шагнула в баню.

Зажгла свечу.

Тусклый свет вырвал из темноты маленькую печку. Быстро подошла, отгребла шлак, кучей сваленный на полу и дотронулась да кирпичей. Они шатались. Со страхом отодвинула, рука скользнула в проем.

Там лежала толстая, потрепанная временем книга.

Вытащила, дрожащей рукой открыла наугад и жадно впилась глазами в непонятные знаки. Она поразилась — смысл написанного дошел до нее. Это было заклинание превращения.