Виктор Меньшов - Коралловый остров из речных ракушек

Я вот поначалу попробовал картографом работать, держать рейку приключение скучное, вот и подался я в контрабандисты. Денег я на этом деле не заработал, но зато нагулялся по всему свету белому! Мне даже легче сказать, где я не был, чем рассказать про то, где я побывал... А деньги тьфу на них! Такие, как я, если к деньгам руки протянут, то либо обожгутся по локоть, либо все едино между пальцами денежки утекут...

Он помолчал, а потом спел им песенку про своего деда. И звучало это

примерно так:

Песенка-монолог старого ворчуна, одноногого Джона Сильвера, носящего на плече попугая, а под мышкой костыль, и воспетого самим сэром Робертом Льюисом Стивенсоном!

Итак:

Костыль подмышку и - шагай,

хромой мешок балласта!

Кричит мне в ухо попугай:

- Пиастррры! Пиастррры!

Клинок, да старый пистолет,

и не звенят награды.

И надо жить, а пенсий нет,

вот то-то же, что - надо!

Ты не суди меня, сынок.

Кто старика согреет?

Судья мне - вражеский клинок,

или петля на рее.

Судьбу догнать одной ногой

дурацкое задание.

Что ж мне, с протянутой рукой

бежать за подаянием?!

Не за кусками пирога,

за золотом - и баста!

Кричит с плеча мне попугай:

- Пиастррры! Пиастррры!

А потом они сладко спали. Все. Даже дежурный Полукрымский.

Спали они, и снился им общий сон: море, накатывающееся на берег, к берегу пристают лодки, вернее, ладьи, выходят на берег бородатые, веселые ушкуйники, неся богатую добычу, и блеск зеленых морских волн в их глазах...

Когда костер погас, появилась из темноты фигура в плаще, треуголке, на костыле и с попугаем на плече.Молча обошел ночной гость спящих, поправил на Полукрымском одеяло, постоял около путешественников, и уходя в ночной туман, перекрестил спящих.

Глава четвертая.

Сны и будни Заслуженного Пограничника майора Громилина. Геройские

сапоги. "Репьи там..." Пограничный сон. На Красной Площади почему-то

растет репей. Ленин, Сталин и доктор Айболит. Минирование крокодилами.

Как Нарушитель нарушил майора Громилина. Что-то будет...

На перекрестке своей судьбы и судеб путешественников, спал богатырским сном Заслуженный Пограничник майор Громилин.

Он спал, и в такт его ровному дыханию, на широкой груди его позвякивали героические награды. Их было так много, что они покрывали не только грудь, но и живот и рукава гимнастерки. Да еще все сорванцы в округе бегали, увешанные медалями, выпрошенными у дяденьки Громилина "на поносить"...

Спал майор, на лицо надвинув каску противотанковую, собственного изготовления. На груди у него грелся крупнокалиберный пулемет, в левой руке он сжимал гранату, а правой прижимал к груди замок от вверенного ему участка Границы.

Чуток пограничный сон. Крадущиеся шаги за дверями, отодвигаемый засов...

Майор метнул гранату, одновременно со взрывом скатываясь с кровати, и поливая свинцом из пулемета загоревшуюся дверь.

С наслаждением вдыхал он полной грудью и расширившимися ноздрями тяжелые клубы черного дыма.

- Товарищ майор! - раздалось из-за двери. - Это я, Ваш ординарец, сержант Пысин! И больше никого...

- А кто был?! - грозно спросил майор.

- Да не видал я никого. Вы, товарищ майор, стрелять перестаньте, я посмотрю, может, чего и осталось...

Замелькал огонек фонарика и в землянку опустился сержант Пысин. В руках он нес продырявленные сапоги. - Вот, товарищ майор, сапоги принес. Опять еле-еле их у самой границы изловили. Страсть какие геройские сапоги! Так и норовят в поход, и обязательно на Берлин. И война давно уже кончилась, а вот надо же...

- Правильные сапоги. Отцовские. У них память крепкая, солдатская. Они дорогу помнят. Лад

но, раз проснулся, пойду проверю посты.

Майор вытащил из-под кровати вторую пару сапог, и принялся натягивать их.

- Вы бы, товарищ майор, сперва галифе надели бы... - робко заметил сержант.

Майор взглянул на ноги и задумался. Никогда не снимавший на ночь гимнастерку с наградами, галифе он все же стаскивал. Думал он недолго.

- На постах не девицы. Выдержат. И не такое видели. Не испугаются.

- На постах-то не испугаются, выдержат. А вот вы, товарищ майор, вряд ли. Там по всей дороге репьи. Колючки - во! С палец. Понацепляете на все места, а мне отцепляй потом, да я же и виноват буду.

- Соображаешь, - нехотя признал майор.

Он натянул все же галифе и до утра обходил посты, которые так этого и не заметили, он обходил их стороной.

Вернулся он утром, велел разбудить себя через час, снял на этот раз только сапоги и заснул. И снился ему - Пограничный Сон.

Снилось майору, что Нарушитель через высокий пограничный забор собирается Границу нарушить. И просит он, гад, Громилина:

- Дяденька, помоги! Дяденька, подсади...!

А Громилин сидит почему-то на этом самом заборе верхом, и во всей своей натуральности, без галифе, а гимнастерочка у него почему-то не уставная, до пупа.

И бьет он этого самого Нарушителя беспощадным образом по голове... чем бы вы думали? А чем еще может лупить Нарушителя майор, когда в руках у него никакого оружия, а галифе не одето?

Нарушитель плачет и кричит:

- О - е - ей! О - е - ей! Больно же! Раз со мной так обращаются - я сдаюсь...

И вот уже майор Громилин ведет этого самого нарушителя по Красной площади, а вокруг народишууу! А гимнастерочка до пупа, а на площади этой почему-то растет репей. И приходится майору идти на цыпочках, чтобы репья этого не нацеплять.

А с Мавзолея ему машут приветственно Ленин, Сталин, и почему-то доктор Айболит...

Сон как-то резко разонравился Громилину.

Открыл он левый глаз, закрыл правый, и стал другой Пограничный Сон смотреть. Правым глазом.

И снился ему - Нарушитель. И сидел этот самый злобный Нарушитель в кустах, на своем берегу, и подсматривал, гад, как майор Громилин на своем берегу ведет из кустов наблюдение за купающимися девками.

И говорит ему Нарушитель:

- Нарушу вот я ночью речку, и у всех ваших девок честь нарушу.

И смеется, гад, злобно.

Майор ему отвечает так спокойненько:

- Ничего у тебя, подлый ты Нарушитель, не выйдет! Я эту речку крокодилами заминировал. Так что речку ты, гад, может, и нарушишь, но вот девок наших тебе после этого нарушить будет нечем.

А Нарушитель отвечает:

- Ты хоть и майор, а дурак. Я речку потравил, и крокодилов тоже. И теперь порушу всех ваших девок!

- Ха! Ха! Ха! - отвечает майор. - Ничего у тебя, враг, не получится. Приняли наши доблестные пограничники во главе со мной превентивные меры и всех наших девок нарушили вполне самостоятельно, и вполне персонально, и поголовно. Осталась одна непорушенная в силу своей страховидности невероятной, но она живет на краю деревни, и тебе, вражья сила, до нее не добраться...!

Наступает темная ночь и Нарушитель нарушает потихоньку реку, и крадется к крайней избе, в которой спит переодетый девкой героический майор Громилин. И так он на перинах спать не приучен, что не слышит он, как пробрался в избу Нарушитель...