Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

Он сконцентрировался на злости и удивился, когда понял, что в этом направлении его никто не опекает. Он мог злиться, мог ненавидеть, но как только пытался думать о своих друзьях, в сознание врывался многоголосый хор Димов и требовал сконцентрироваться на судьбе Мироздания.

– Неужели ты никого в этой жизни не любил? – поинтересовался Потемкин, с трудом протискиваясь сквозь толпу на лестнице и множество Димов в своей голове.

– Она… дочь военного, – пришел ответ через секунду.

– Ее папаша, как только узнал о наших отношениях, упек меня в сумасшедший дом. Ну, ты видел!

Что-то шелохнулось в душе, промелькнуло приятное воспоминание, поднимая на поверхность непривычные эмоции. Но длилось это ощущение недолго, нежный порыв накрыло холодное безразличие.

Дмитрий наконец-то добрался до квартиры Монаха. Игорь жил в маленькой двухкомнатной квартире. Он постучал. Когда дверь открылась, сделал шаг, переступая порог и встал как вкопанный – перед ним простирался громадный зал. Только сейчас он сумел ответить на мучавший его – все то время, что он протискивался по лестнице – вопрос: куда же деваются люди, густым потоком заходящие в подъезд? Помещение было не просто громадным, оно казалось бесконечным.

– И как к этому отнеслась твоя подруга?

– Я не видел ее с тех пор… но думаю, если бы она захотела… она бы нашла способ увидеть меня… Ведь она клялась в вечной любви, – неожиданно завопил нечеловеческий голос в голове, и Дмитрий вздрогнул, ощущая как душу заполняет невыносимая тоска. Вперемешку со злобой на весь мир она готова была взорвать все его чувства, заставить громко выть или рвать волосы на голове. Обида и гнев, смятение и боль ворвались в сознание сумасшедшим ураганом и мгновенно смяли его «Я», заставляя кричать от боли. Секунда, другая… Все прекратилось.

«Уж лучше циничный прагматизм и ледяное спокойствие, – решил Потемкин, когда уже не хотелось убивать себя и окружающих. – С такими вспышками любой в психушку загремит. Вот откуда такое желание и такое умение управлять эмоциями. Если он может так быстро погасить стокилотонную эмоциональную бомбу, то заткнуть мою наивную стыдливость и детские переживания для него дело секунды».

– Не будем об этом сейчас, – досказал ПервоДим спокойно. – Ищи Бейрута!

Потемкин не стал настаивать, но решил, что как только появится возможность, он еще вернется к этой теме. «Человек, загнавший такую боль в подсознание, опасен для окружающих, а окружающих у нас скоро станет хоть отбавляй. Кстати, – подумал он. – А подсознание у нас теперь тоже одно?»

– Бейрут! – позвал он, вглядываясь в ряды выступающих над полом прямоугольников.

Чем-то они напоминали постаменты, на которых вместо надгробных плит лежали окаменевшие тела людей. Много неподвижных тел и еще больше пустых постаментов. Ряды за рядами, целое поле жутких, похожих на могилы прямоугольников.

– Ты здесь? – Потемкин задрал голову в надежде увидеть висящую в вышине сферу программатора.

– Нет его здесь! – из-за спины появился Жора. – Он остался в своей лаборатории, а меня отправил сюда – помогать Емельяну, – отвечая на невысказанный вопрос, хакер развел руками. – Это обычное пространство, только слегка расширенное. До Бейрута мне, конечно, далеко, но и я кое-чему научился.

– Ты давно его видел?

Дмитрий до последнего момента надеялся, что в громадном пузыре, возникшем на месте дома хакеров, не окажется ни семени, ни Бейрута.

– Последняя мыследема пришла полчаса назад, – Жора замолчал. Посмотрел в глаза Дмитрия, дернулся с криком. – Где он? – и исчез.

– Он будет прыгать под купол! – попробовал испугаться Дмитрий. – Это очень плохо.

– Хакер не важен, – заявил ПервоДим.

– Почему это он не важен? – возмутился Дмитрий, сканируя окружающее пространство. Он был уверен, что Пугачев просто обязан появиться где-то поблизости.

– У него нет функции ни в этом мире, ни в следующем.

Дмитрий заскрипел зубами – разозлился на ПервоДима, – но судьба Жоры его больше не волновала. Отыскав Пугачева, он облегченно вздохнул. Тот мелькал неподалеку: исчезал, появлялся, периодически тыкая пальцем в сторону гуорка, спорил с Емельяном. Плазмоид все это время безучастно висел в нескольких сантиметрах над одним из постаментов.

Сбоку раздался шорох. Дмитрий повернулся на звук, замечая молодого человека, лежащего на соседнем ложе, приветливо кивнул. Парень открыл глаза и неуверенно пошевелил рукой. Тут же ощупал голову, двинул ногами, словно проверяя, на месте ли они. Воздух рядом с ним заколыхался, яркие искры появились ниоткуда и окружили зарождающуюся полупрозрачную линзу. Незнакомец широко распахнул глаза, ресницы его при этом удивленно поползли на лоб.

Дмитрий представил, что сейчас он исчезнет, чтобы через секунду появиться в программаторе. Точнее, он увидел корчащегося человека, прилипшего к переливающейся поверхности фиолетового пузыря. Страшная картинка лишь на мгновение высветилась в голове, и страх за человеческую жизнь тут же исчез, уступая место радостному удивлению.

– Я тут порылся в закромах, – ПервоДим довольно потер руки, – и натолкнулся на интереснейшую мысль.

Дмитрий посмотрел на свои ладони, желая убедиться, что не повторил мысленное движение своего второго «Я». Перед глазами неожиданно возник Вирусапиенс. Одна рука его терялась в складках белого балахона, накинутого на плечи, другой он поглаживал светлую бородку.

Дмитрий скрипнул зубами, ощущая поднимающуюся к груди горячую волну, сжал кулаки.

– Что тебе от меня нужно? – услышал он свой голос.

– Сам не знаю, – вздохнул Вирусапиенс. – Я ведь до последнего времени был убежден, что и без вашего племени смогу спокойно обойтись. – А почему нет? – убеждая себя, он повысил тон. – Демон меня не трогает. Прописать себя я могу везде – даже в обычном булыжнике.

Картинка, демонстрирующая его разговор с Вирусапиенсом, исчезла так же неожиданно, как и появилась: мемофрагмент закончился.

– Что ты об этом думаешь? – ПерводДим терпеливо ждал ответа.

Озадаченный настоящими проблемами, Потемкин не сразу понял, куда он клонит и зачем вытащил из его памяти забытый разговор.

Сейчас ему было не до размышлений Вирусапиенса. Неприятности следовали одна за другой, не давая передышки. Он хотел остановиться, вздохнуть, оглядеться вокруг, пожалеть распятого на ложе парня, посочувствовать обезумевшему отцу Михаилу, оставшемуся на улице с Добровиком. Хотел, но не мог. Не удавалось переживать, не рождалась в душе жалость. Прислушиваясь к себе, он понял, что все это чуждо ему, словно находится очень далеко, едва ли не на другой планете. А здесь и сейчас…

«Вирусапиенс? Стоп! Если Демон не тронул вирус в виртуальном мире, то, может, не тронет и в реальном, ведь они – проявление одного процесса».