Журнал «Если» - «Если», 1999 № 09

— Прошу прощения, но я пытался понять, станет ли Команда Б повиноваться моим приказам. Ведь у нее есть своя специальная миссия… Должно быть, вы слышали о ней, Ваше Величество?

Король в упор взглянул на координатора, но ничего не сказал.

— Боюсь, я не смогу объяснить так, чтобы вы действительно поняли. Тут, пожалуй, поможет лишь одно…

— Что именно?

— Проведите несколько дней в королевской темнице, Ваше Величество. В качестве заключенного.

Он ожидал ужасного взрыва знаменитого королевского гнева, но король лишь по-птичьи склонил голову набок и воззрился на визави с глубоким изумлением. Похоже, он воспринимал старшего инспектора Джефа Форзона скорее как загадку, которую необходимо разрешить, чем как пленника, которого необходимо поставить на место.

Внезапно король резко встал и замер. Один из слуг с грохотом выронил тяжелый поднос, но никто не обратил на это внимания. Гвардейцы опустили оружие и разинули рты, Гаек в дальнем конце зала стрелой метнулся к стене и припал к оконной прорези…

Высоко над городом взлетели чистые и ясные голоса Форзоновых труб, и город радостно откликнулся бесчисленными звонкими отголосками.

Музыка труб продолжала витать над причудливыми крышами Курры, но ее было плохо слышно в комнате, куда поместили Форзона после того, как король Ровва небрежным мановением руки удалил его из собственных мыслей и зала аудиенций. Оконные прорези выходиди на тот же внутренний двор, который он видел из первой роскошной камеры, только новая находилась немного выше. Весь двор был забит солдатами, построенными правильными рядами; должно быть, войска держали в резерве на случай попытки освободить Форзона, а после король о них забыл.

Торовы трубачи играли несколько часов и закончили далеко за полдень. Прошло еще не менее часа, прежде чем жизнь в замке вошла в нормальную колею: по коридору снова зашагали дежурные гвардейцы, во двор начали въезжать груженые фургоны, солдат наконец распустили, и кто-то, вспомнив про Форзона, прислал ему еду и питье.

Когда стемнело, узник рухнул на кровать и заснул мертвым сном. Почти сразу же, как ему показалось, кто-то энергично потряс его за плечо.

— Инспектор?

Форзон промычал нечто невразумительное.

— Давай-ка вставай! Быстрее!

Очнувшись, он увидел темную фигуру, обрисованную падающим из коридора светом факела. Дверь камеры была открыта настежь.

— Кто это?

— Ультман! Потратил кучу времени, чтобы тебя найти. Поторопись, мы опаздываем. — Без промедления Ханс направился к двери, пробормотав в коммуникатор: «Я нашел его, будьте готовы». Форзон вскочил и последовал за ним.

В коридоре ему пришлось перешагнуть через два неподвижных тела, и Форзон мимолетно посочувствовал гвардейцам, которым наверняка обеспечат свидание с черным ящиком, как только они очнутся. На первом же перекрестке обнаружились еще три тела, и Ультман, размашисто шагавший впереди, предупредил:

— Поторопись! Я дал им слабый заряд.

Он указал на нисходящий пандус, и они помчались вниз на предельной скорости. Когда спуск закончился, Ультман велел ему прижаться к стене, дошел до угла, где горел факел, и осторожно выглянул в поперечный коридор. Форзон заметил, что на Хансе незнакомая форма, а его лицо, полускрытое капюшоном… Совершенно чужое лицо с грубым шрамом от удара мечом.

— Кажется, все тихо, — пробормотал тот и поманил Форзона к себе. — Я не смог достать тебе форменный плащ, гвардейцы стали чересчур подозрительными. Но думаю, обойдется. Пошли.

Форзон не сдвинулся с места.

— Координатор, — сказал он.

— Раштадт?

— По-моему, он на этом этаже.

— Черт с ним, разберемся потом. Пошли.

— Они держат его под замком, — сказал Форзон.

Ультман тихонько присвистнул.

— Ну и ну! Это меняет дело.

— Сперва они держали меня на этом этаже, а Раштадт был в соседней камере.

Ультман откинул капюшон и задумчиво пригладил волосы.

— Придется рискнуть. После этой ночи никого на впустят и не выпустят из дворца в ближайшие несколько месяцев. Ты сможешь его найти?

— Сомневаюсь. Но я знаю, что его окна выходят во двор.

— Какой двор? Их тут четыре.

— Понятия не имею.

— Ладно, я сам. — Ультман прошел вперед по коридору, приоткрыл небольшую дверцу и заглянул внутрь. — Кладовка. Сиди тут и не высовывай носа. Да, возьми вот это, — он сунул в руку Форзона моток плетеного шнура. — Если я не вернусь, найди окно, которое выходит на площадь, внизу тебя встретят.

Минуты в кладовке показались ему часами. Он начал уже нервно ощупывать моток, когда дверца распахнулась, и Ультман бросил: «Давай-давай!». Раштадт в длинном черном плаще ковылял по коридору, тихонько поскуливая, и Ультман раздраженно прошипел: «Попробуй как-нибудь заткнуть его, ладно?» Форзон подбежал к координатору и, обняв за плечи, попытался ускорить его шаткий аллюр, но безуспешно. В лучшем случае тот был способен на тряскую рысцу, а бесконечные стоны воздействовали на чутких часовых, как магнит на железные опилки. Ультман расстреливал гвардейцев из черного жужжащего пистолетика, и Форзон с невеселой усмешкой подумал, что весь их путь отступления помечен пунктиром бесчувственных тел.

Потом у Раштадта подкосились ноги, хотя Форзон и так уже почти тащил его на себе. Он дал ему несколько секунд передышки и снова подтолкнул вперед, но координатор замотал головой и, подняв залитое слезами лицо, истерически прорыдал:

— Уходите! Оставьте меня в покое!

— Черт побери, мы уже почти дошли, — злобно прошипел Ультман и, размахнувшись, отвесил Раштадту тяжелую пощечину. — А ну вперед!

Старик вздрогнул всем телом и покорно засеменил по коридору. Они свернули за очередной угол, Ультман навскидку уложил еще одного часового, но этот внезапно зашевелился и попытался встать.

— О дьявольщина! — Ханс рукоятью пистолета саданул его за ухом, и гвардеец безжизненно растянулся на полу. — Кончился заряд, представляешь? — Он распахнул одну из дверей. — Надеюсь, что снаружи все в порядке…

Форзон втащил Раштадта в комнату и закрыл дверь. Ханс подошел к окну — узкому, но все же достаточной ширины — и посигналил вниз крошечным ручным фонариком. Последовала ответная вспышка света.

— Веревку!

Он быстро закрепил ее, сбросил вниз свободный конец и обернулся к Раштадту:

— Вы первый, координатор. Ну как, сможете?

— Я не могу! — мучительно прорыдал Раштадт.

Ультман направил на него луч фонаря, и тогда старик выпростал из-под плаща руки и протянул к свету.

Это были два полузаживших обрубка.

Форзон молча вытянул назад веревку и обвязал координатора. Вдвоем они с трудом пропихнули Раштадта в окно и начали спускать. Учитывая былую корпулентность, старик оказался на удивление легким, но веревка была слишком тонкой и, проскальзывая, резала пальцы.