Михаил Михеев - Изгнанники

Здесь ничего не изменилось. Все так же лежали, не приходя в чувство, товарищи, собутыльники, все так же слабо мерцали, догорая, угли в камине. Соломин чуть ли не с нежностью окинул лежащих взглядом – мало какой капитан или политик могли позволить себе пьянствовать с подчиненными, не боясь уронить авторитет. Соломин был и капитаном, и политиком. Соломин мог.

Здесь, на первом этаже, в большой комнате, точнее, зале, собрались наиболее стойкие – те, которые, закаленные боями и походами, не убоялись и зеленого змия. Более молодые и менее опытные товарищи дрыхли сейчас на втором этаже, кто-то добравшись туда сам, а кто-то и унесенный отзывчивыми товарищами. Старшее же поколение, окружив доживающего последнюю свободную ночь Джораева, устроились внизу и продолжили попойку до победы. В смысле, как раз до того момента, как качественные, но очень уж обильные спиртсодержащие жидкости победили их.

Народ лежал там, где его застал сон. Пожалуй, удобнее всех устроился Мещевич, который не только подгреб себе под голову честно упертый с дивана валик, но и сумел каким-то образом стянуть с левой ноги щегольский сапог. Ну что же, опыт не пропьешь, хотя на правую ногу сил у старшины уже не хватило. Это ему, правда, совершенно не мешало – именно он с наслаждением храпел, оглашая комнату неблагозвучными, но сочными руладами.

Остальные устроились попроще. Кто-то использовал вместо подушки кстати подвернувшуюся ногу товарища, кто-то обошелся и без этого. Стриптизерша вообще спала в обнимку сразу с двоими… Молодец, девка, не теряется. Зато тепло.

Усмехнувшись, капитан подошел к камину, подкинул в него несколько поленьев, разворошил уже начавшие подергиваться серым пеплом угли и пару раз дунул во всю мощь своих легких. Взметнулись на мгновение язычки пламени, коснулись сухих, смолистых поленьев и вдруг, совсем как живые, решительно поползли по ним вверх, вгрызаясь в дерево, и с треском взлетели вверх, втягиваясь в трубу. Соломин довольно улыбнулся, подошел к дивану, как ни странно, не занятому, и с размаху опустился на жалобно звякнувшие пружинами кожаные подушки. Хорошо!…

Сзади кто-то заворочался и глухо, хотя и вполне цензурно, выругался. Капитан обернулся – ну да, так и есть, Петровань очнулся. Невысокий, подвижный как ртуть и опасный, как кобра, старший сержант Петровань был, наверное, лучшим разведчиком, какого только можно представить. С флота он вылетел за неуемную любовь к слабому полу – не по чину замахнулся, закрутив роман с дочкой какого-то импортного дипломата. И добро бы красавица была, а то та еще корова, ну да мартовские коты не слишком разборчивы. Для Петрованя март был всегда, вот и устроил международный скандал… Как он вообще с ней познакомился? Об этом сержант умалчивал, на все вопросы лишь многозначительно закатывая глаза. Ну да ладно, с кем не бывает. В общем, начальство предпочло замять дело, хотя могло бы попросту послать иностранного щеголя на известные всему миру три буквы.

Увы, неуемный Петровань ухитрился погулять не только с дипломатически неприкосновенной дурой, но и, по слухам, с племяшкой, а параллельно и с женой своего непосредственного начальника. Во всяком случае, подозрения ходили стойкие и, хотя доказательств не было, оскорбленное в лучших чувствах начальство предпочло избавиться от излишне любвеобильного сержанта. Пускай лучше на гражданке демографическую ситуацию улучшает, решили господа офицеры, и отправился лихой разведчик с кучей наград и умением голыми руками передушить взвод американских морпехов, примерять цивильную одежду.

Однако на заслуженном отдыхе отставной сержант не засиделся, и довольно быстро оказался в команде пиратского крейсера, где, конечно, не оставил своего хобби и уходил в загул в каждом порту. Компромата, кстати, иностранные разведки на него наверняка собрали в три стопки с папкой сверху, да вот только пирату на компромат плевать. Впрочем, в военном флоте было то же самое мнение. Ну, захотел солдат в иностранном порту погулять – его право. В конце концов, в российской империи живут настоящие мужчины. Пусть и за кордоном рождаются здоровые и сильные дети, ничего плохого в этом нет. Статьи за аморалку не предполагалось в принципе.

Хотя, конечно, в походе экс-сержанту бывало тяжко. И даже с появлением на борту сразу нескольких дам ситуация не улучшилась. Вначале он, исходя из священного для каждого русского военного принципа "красть – так миллион, любить – так королеву" попытался приударить за Мэнолой, и был нещадно отлуплен Джораевым. Отлуплен, правда, громко сказано, противники были примерно равны, но все же штатный ловелас "Эскалибура" был бит и отступил, признав, что разинул рот на кусок не по своим скромным возможностям. Потом он попытался взять реванш на девушках из свиты принцессы, но, как оказалось, пока он терял время, выслеживая крупную дичь, тех, кого помельче, уже разобрали, и Петрованя деликатно предупредили, что когда его будут бить толпой, никакая подготовка ему не поможет. В общем, и тут облом.

От безысходности доморощенный Казанова попытался было приударить за Бьянкой, от чего ранее воздерживался – считал, наверное, что из-за своего происхождения она ему не ровня. Все же он был немного снобом и, самую чуточку, расистом… Ну, расист, не расист, а в условиях жестокого дефицита прекрасного пола и, как следствие, длительного воздержания, решил попробовать. Девушка достаточно благосклонно принимала его ухаживания, но когда сержант решил перешагнуть грань, за которой товарищеские отношения переходили в нечто большее, тут же получил пощечину от девушки и серьезное предупреждение от капитана. Уяснив, что чужую женщину трогать не стоит, а то можно и проблем огрести по самое не балуйся, а то и вовсе из экипажа вылететь, Петровань совсем было загрустил, но тут корабль сначала долго стоял на Черном Новгороде, а потом и вовсе оказался здесь, на Новом Амстердаме. Проблема с женским полом исчезла, и воодушевленный Петровань с восторгом принялся наверстывать упущенное.

Перегнувшись через спинку дивана, Соломин поймал сержанта за ворот рубахи, помог ему подняться и приложил к шее тюбик с антидотом. Лекарство почти мгновенно впиталось в кожу, и пару минут спустя на лице Петрованя расплылась блаженная улыбка. Усмехнувшись понимающе, Соломин протянул ему стакан с рассола, заранее заготовленного еще с вечера и стоящего в высоком графине, взял себе второй и в два глотка всосал живительную влагу. Сержант, кивнув благодарно, громко булькая начал хлебать рассол – только кадык задвигался.

Как по команде, зашевелились еще несколько бесчувственных тел, однако у расслабившегося капитана не было сил, чтобы оказывать первую помощь всем страждущим. В конце концов, он справился сам, так что остальные тоже справятся – чай, не в первый раз. И действительно, народ в команде "Эскалибура" собрался опытный, старой закалки, во всяком случае, антидот был с собой у всех.