Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет

– Очхорошо, Мануэль, – ответил проф. – Добрая воля – закон. Ты не полетишь – другие полетят.

– Кто?

– Камрад Вайоминг. Насколько мне известно, кроме нас с тобой и ее никто не тренировался на этот счет. Не считая здешних землян, конечно.

Вот так и забрили меня. Но прежде я с Майком поговорил. Он терпеливо разъяснил:

– Ман, мой первый друг, для тревоги нет оснований. Вы следуете по расписанию в грузовике КМ 176-2076 и без осложнений прибудете в Бомбей. Но чтобы ты не волновался, я специально выбрал эту баржу потому, что когда ей настанет момент схода с промежуточной орбиты на посадку, Индия будет у меня в поле зрения и я буду в состоянии взять управление вашей посадкой на себя, если мне не понравится, как с вами обходится тамошний центр управления. Поверь, Ман, я всё продумал. Вплоть до возможности вернуть вас обратно, если возникнут опасения насчет безопасности.

– Мог бы предупредить заранее.

– Не было нужды тебя беспокоить. Профессор в курсе, мы работали в контакте. А ты просто позаботься там о нем и о доставке обратно. Полномочия перейдут к тебе лишь в случае его смерти, в этом вопросе я дать тебе гарантий не могу.

Я вздохнул.

– Окей. Но, Майк, ты уверен, что сможешь обеспечить мягкую посадку баржи с такого расстояния? Ведь тут уже надо учитывать запаздывание радиосигналов.

– Ман, ты что думаешь, я в баллистике не разбираюсь? На промежуточной орбите от запроса до ответа и получения команды пройдет меньше четырех секунд, а ты мог сам убедиться, что я микросекунд зря не теряю. За это время вы на промежуточной орбите пролетите максимум тридцать два кэмэ, а при торможении еще меньше, вплоть до нулевого пути в момент посадки. Мое время реакции много меньше, чем у любого пилота при ручной посадке, потому что я не обдумываю ситуёвину, а действую сходу. Так что четыре секунды – это максимальное запаздывание в системе управления. А реальное будет много меньше, потому что, имея опыт, я могу прогнозировать ситуёвину и работать в режиме опережающего регулирования. То есть как бы окажусь на четыре секунды впереди вас на вашей траектории и сработаю своевременно.

– Но на этой консервной банке даже высотомера нет!

– На этой – есть. Ман, поверь мне, я буквально всё предусмотрел. Причем высотомер поставил исключительно ради твоего спокойствия, а вообще-то он излишество. Центр управления в Пуне ни разу не спортачил за последние пять тысяч приемов груза. Так что там с компьютерами просто блеск.

– Окей. Да, Майк, а с какой силой плюхаются эти лядские баржи? Сколько "g"?

– Не так уж много, Ман. При запуске – десять, затем программируется плавное снижение до четырех, и перед самой посадкой толчком что-то между пятью и шестью. Сам-то бултых пустяковый, ну, примерно, как с высоты в пятьдесят метров. Сперва плавное нарастание примерно до трех «g». А при достижении поверхности – легкий сброс. И дальше плавание в режиме одного «g». Ман, кожухи этих барж облегчены в максимальной степени экономичности ради. И поэтому мы ведем их нежненько, чтобы не разъехались по швам.

– Очень мило. Майк, а ты лично выдержал бы пять или шесть «g»? Не разъехался бы по швам?

– Насколько догадываюсь, когда меня везли сюда, я выдержал как раз примерно столько. В моем настоящем положении шесть «g» обрубили бы многие из моих существенных приставок. Но тревожат меня много большие, хотя и кратковременные ускорения, которые, вероятно, придется испытать от ударных волн, когда Терра примется нас бомбить. Тут у меня нет данных для прогнозирования, но предвижу, что могу прекратить исполнение внешних функций, Ман. В любой из тактических ситуёвин это надо учитывать в первую очередь.

– Майк, ты серьезно рассчитываешь, что нас будут бомбить?

– Шанс велик, Ман. Именно поэтому так настаиваю на вашей поездке.

На том мои расспросы кончились, и я отправился поглядеть на этот гроб. Лучше бы не ходил.

Хоть одну из этих дурацких барж вы когда-нибудь видели? Элементарная железная бочка с ТДУ, рулевыми ракетными движками и простейшим исполнителем радиокоманд. Похоже на космический корабль примерно так же, как клещи на мою руку номер три. Вот такую и вскрыли. И оборудовали нам внутри «обитаемый отсек».

Ни камбуза, ни гальюна. А на фига? Лететь дольше пятидесяти часов не собираемся. Стартуем натощак, так что даже калоприемник не предусмотрен. Обойдетесь. Всё равно из гермоскафа не вылезете, накачают вас снотворным, и будет вам без разницы.

По крайней мере, профа собирались накачать чуть ли не на весь рейс. Мне положено было быть на стреме хотя бы на время посадки. На случай выкарабкаться из этого капкана, если что не так и снаружи никого не окажется с открывашкой. Встроена прямоугольная швеллерная рама для крепления наших гермоскафов сзади. Здесь нас в них засунут и пристегнут. А на Терре – отстегнут. Похоже, мысль работала только на то, чтобы дополнительная масса в точности равнялась массе недогруженного зерна с сохранением центра масс и моментов вращения по осям. А удобно нам будет или нет, до этого никому дела не было. Ведущий инженер сказал, что в гермоскафы будет поставлена дополнительная подкладка под спину, причем учтенная в расчетах.

И на том спасибо. Всё же подкладка под спину, а не голый швеллер.

Вернулся я домой в глубокой задумчивости. И тут неожиданность: Ваечки за обедом нет. И вторая: Грег за столом. Никто словом не обмолвился, что завтра мне по расписанию изображать бултых камнем с небес, хотя все были в курсе. Но всё как ни в чем не бывало, пока младшее поколение не встало из-за стола без единого слова. И только тут меня уведомили, почему Грег не вернулся на место в Море Волн сразу, как объявили перерыв в работе конгресса нынче утром. Кто-то подал заявку на семейный совет.

Мама обвела всех взглядом и сказала:

– Все здесь. Али, закрой-ка дверь, будь так добр. Дед, ты начнешь?

Наш старший муж перестал клевать носом над чашкой кофе и приосанился. Оглядел стол и твердым голосом сказал:

– Как вижу, все здесь. Как вижу, дети пошли спать. Как вижу, посторонних нет, гостей нет. Оповещаю, что мы собраны в соответствии с обычаем, который ввели наш прапрамуж Джек Дэвис, по прозвищу «Черный», и наша прапражена Тилли. Если имеется какое-нибудь дело касательно безопасности и благополучия нашей семьи, настала пора изложить его. Чтобы не загноилось. Таков наш обычай.

Обернулся к Маме и тихо сказал:

– Мими, а дальше веди ты.

И снова впал в величественное бесстрастие. Но хоть минуту, а побыл сильным, красивым, мужественным и порывистым мужиком, как в ту пору, когда принимали меня. И меня чуть слеза не прошибла от воспоминания, какой я когда-то оказался везунчик.

Но везунчик я теперь или нет, я и сам не знал. Единственным поводом для семейного совета представлялось мое завтрашнее отправление на Эрзлю под нашлепкой «ЗЕРНО». Неужто Мама собрала семью, чтобы высказалась против? Решения семейного совета никого ни к чему не обязывали. Но любой исполнял их неукоснительно. В том-то и была сила нашей семьи: когда подпирало, мы стояли заедино.