Сергей Михайлов - Шестое чувство

-- Мент? -- Дэн задумался. -- Ну, тогда другой разговор.

Я, кажется, слегка переиграл. Даже не слегка, а очень даже основательно. Единственное, на что я рассчитывал -- это немного проучить этих лохматых грубиянов, но дело вдруг обернулось таким образом, что проучили меня -- и проучили весьма прилично. Вместо того, чтобы приступить к выяснению отношений с Кингом, Дэн при слове "мент" внезапно весь ощерился и по-кошачьи стал подбираться ко мне. Я в этот самый момент пытался встать на четвереньки, но страшный удар ногой поддых вновь свалил меня на мокрый асфальт. Я больно ударился затылком о парапет и на миг потерял сознание. Но только на миг -- уже в следующий момент я увидел перекошенные злобой и яростью лица Дэна и Кинга и их мелькающие в воздухе ноги. Ноги не просто мелькали -- ноги месили мое бедное тело. В какой именно момент к ним присоединился Сынок, я не заметил, так как во избежание еще более крупных неприятностей, грозящих увечьями, я обхватил голову руками и сжался в комок. Было мокро, больно и очень скверно на душе.

-- Ну что, плешивый, расскажешь нам, откуда узнал о Слоне, камешках и кассете? -- тяжело переводя дыхание, прохрипел Кинг (или Дэн -- я уже плохо соображал).

Я услышал, как у самого моего уха взвизгнули тормоза, донесся торопливый топот убегающих ног, крик "Стой!" и испуганный вопль кого-то из троих поклонников "трэша".

-- Скипаем, мужики! Менты!..

Бить меня перестали, чьи-то заботливые руки помогли мне подняться. Ребра мои гудели, а под глазом набухал синяк. Хотелось выпить чего-нибудь крепкого.

-- Что же вы, Николай Николаевич, лезете на рожон? -- услышал я очень знакомый укоризненный голос. -- В вашем-то возрасте...

Я наконец окончательно открыл глаза (правый катастрофически заплывал) и к своему величайшему удивлению увидел сержанта Стоеросова в полной милицейской экипировке.

-- Вы?! -- только и смог выдавить из себя я.

-- Нет, папа римский, -- отрезал сержант не очень вежливо, приводя мой плащ в порядок. -- Ну вот скажите мне, Нерусский, что вы к ним прицепились? А?

Я пожал плечами и тут же застонал от боли: левое заломило и заныло, словно по нему только что катком проехались.

-- Вот-вот, -- произнес Стоеросов, качая головой, -- хорошо хоть ребра целы остались, и мозги, кажется, все на месте. Садитесь в машину!

-- Зачем?

-- Все вопросы потом. Садитесь! -- В тоне его звучал приказ, который ослушаться я оказался не в состоянии.

Прямо посередине безлюдной ночной улочки блестела "восьмерка" с милицейскими опознавательными знаками и традиционным синим "маяком" на крыше. В машине никого не было -- значит, решил я, Стоеросов приехал один. Я повиновался и занял место рядом с сидением водителя. Сержант сел за руль, и легкий автомобиль рванул с места.

-- Куда вы меня везете? -- с тревогой опросил я.

-- Тех троих шалопаев вы, значит, не испугались, -- Стоеросов усмехнулся и покосился в мою сторону, -- а мне -- блюстителю порядка -веры у вас нет. Так, что ли? Не волнуйтесь, Николай Николаевич, домой мы едем, домой. Доставлю вас в целости и сохранности. Тем более, что вас уже заждались.

-- Кто? Жена?

-- Мария Константиновна останется на ночь у своей сестры, -бесстрастно произнес сержант Стоеросов.

-- Так кто же? -- удивился я.

На всякий случай я решил порыться в мыслях моего собеседника, но натолкнулся на непреодолимую стену: мозг сержанта был полностью заблокирован. Я почувствовал неясную тревогу.

-- Не нужно было вам упоминать про Слона, -- вдруг сказал Стоеросов. -- И про камешки с кассетой не нужно. Не вашего ума это дело.

-- А вы откуда... -- у меня аж дух перехватило от неожиданности. Не мог он этого слышать, не мог!

-- А вы вон у него спросите, -- кивнул он на заднее сидение. -- Он знает.

Я оглянулся. Сзади, как раз за моей спиной, сидел тот самый тип в морковном свитере и глумливо так, преехидненько лыбился. Я шарахнулся вперед и чуть было не боднул лобовое стекло своей непутевой головой.

-- Тише, тише, Николай Николаевич! -- изрек Стоеросов, не отрывая взгляда от мокрого асфальта. -- Главное в нашем деле -- не суетиться. Хочу вас обрадовать: ваши мытарства подходят к концу.

-- Кто вы? -- глухо опросил я.

-- А вы еще не догадались? -- Стоеросов усмехнулся и мягким, добродушным взглядом прошелся по мне. -- Сейчас узнаете. Кстати, вот и ваш дом. Приехали. Прошу на выход, Николай Николаевич!

Автомобиль затормозил у самого моего подъезда. (Интересно, откуда он знает, где я живу?) Он вышел первым.

-- А этот? -- спросил я, кивая головой на заднее сидение.

-- Не понял? -- недоуменно вскинул брови сержант Стоеросов. -- Вы о ком это, Николай Николаевич?

На заднем сидении никого не было. Опять исчез!

-- А где...

-- Вот что, -- довольно-таки грубо оборвал меня Стоеросов, впиваясь глазами в мой живот, -- хватит нести чушь и быстрее поднимайтесь наверх. Мой долг -- доставить вас домой.

Что-то подобное я уже слышал -- вот только от кого?..

-- А если я не хочу домой? -- решил воспротивиться я. -- Тогда что?

-- Хотите, -- уверенно сказал сержант, или кем он там был еще. -И давайте не будем.

Ладно, решил я, не будем, тем более, что сержант был мне симпатичен и несмотря ни на что внушая доверие. Его я не боялся. Поднявшись на свой этаж, я открыл дверь своим ключом. Сержант неотлучно сопровождал меня и вошел в квартиру следом за мной. В коридоре было темно, но вот из гостиной... Из гостиной стлался неяркий свет торшера. Неужели Маша вернулась? Или стервец Васька объявился? Я открыл дверь в комнату и остановился, как вкопанный.

В спину мне многозначительно дышал сержант Стоеросов.

Такое иногда бывает во сне. Встречаются люди, незнакомые между собой и которые никогда не могут встретиться наяву, но которых знаешь ты -- порознь. Встречаются -- и оказывается, что они знакомы уже тысячу лет, но ты-то отлично понимаешь, что все это не так, бред какой-то, что вот этот давно уже умер, а вон тот пятнадцать лет как в ФРГ укатил -не могут они пересечься, как никогда не пересекаются параллельные прямые. Наяву -- не могут, а во сне -- пересекаются.

То, что увидел я, войдя в гостиную, было похоже на сон. В комнате сидело несколько человек. Если бы я увидел здесь, в этой самой комнате, каждого из них, но порознь, я бы с этим еще кое-как смирился, но они были вместе, а вот это-то как раз и выходило за рамки реального, посюстороннего.

Их было трое -- не считая Стоеросова, хотя считать его, как выяснилось чуть позже, следовало тоже. Слева, у журнального столика, сидел Евграф Юрьевич, мой шеф и бессменный начальник, на диване, аккуратно сложив руки на коленях, расположилась тетя Клава, а у окна, облокотившись на подоконник, стоял... кто бы вы думали? Мокроносов! Последний не только не мог, но и не должен был здесь находиться -- ведь он...