Шейн Тортлотт - Человек с низовьев реки

— Но все же… так откуда ты? То есть из какого «когда»?

По губам его пробежала улыбка.

— «Откуда» — это, как я уже сказал, было неподалеку от Рима. Но родился я в далекой стране, на землю которой никогда не ступала нога римлянина.

— Называвшейся Америкой, так?

— Именно. Но я встретил женщину, которая стала моей женой, и последовал за ней в Италию, — голос его дрогнул. — Без нее я никогда бы не связался с машиной времени.

— А как насчет «когда»?

— Если можешь поверить: чуть больше двух тысяч лет от твоего «сегодня».

Число ошеломило ее, однако сомневаться не было оснований.

— Наш век был полон многих удивительных вещей, а здесь, у вас, я только воспроизвел несколько самых старых и простых. Но из всех наших изобретений машина времени была величайшим.

— Действительно, твой век — век чудес. Но не совершенства, так ведь? Если он не смог сохранить жизнь Софии?

Америк бросил на нее короткий взгляд.

— Ты права. Это не век совершенства. Давай-ка выйдем к вон той скале, — проговорил он, указав на плоский широкий камень, на который они могли бы усесться вдвоем.

— Прости, если я сделаю тебе больно, Америк, но ты говорил, что ее убили бандиты. Ты это выдумал, чтобы скрыть от меня невероятную правду?

— Это было достаточно близко к истине. Софию убили. — Он сглотнул. — А через неделю после смерти Софии я снова увидел ее.

Они как раз спустились к скале, откуда открывался прекрасный вид на текущий внизу Нар. Пока Америк осторожно опускался на камень, Марция обняла его за плечи и на секунду задержала руку.

— Спасибо, — проговорил он растерянно. — Конечно, я понимал, что это галлюцинация. И пошел к врачам. Они исследовали мою кровь и сказали, что у меня начинается деменция с тельцами Леви [9] Прогрессирующее заболевание головного мозга, проявляющееся деменцией, паркинсонизмом, психотическими и вегетативными нарушениями, в основе которого лежит распространенный дегенеративный процесс с образованием в нейронах базальных ганглиев и коры больших полушарий особых внутриклеточных включений — «тельца Леви». .

Марция поежилась. Она знать не знала, кто такой Леви, но слово «деменция» — безумие, понимала прекрасно.

— При всех чудесах нашего времени моя болезнь оставалась неизлечимой. Мне предстояло деградировать умственно и физически, через год-другой я стал бы беспомощным старцем. Я хотел умереть немедленно и разом предотвратить грядущие мучения, — он понурился. — Но не смог. Просто не сумел убить себя.

Такое откровенное признание ошеломило Марцию. Она отвернулась, чтобы скрыть разочарование.

— Ты считаешь меня трусом. Все дело в моем христианском воспитании. Его корни оказались куда более глубокими, чем я предполагал.

Марция повернулась к нему.

— Христианского?

— Это будет потом. В будущем. Религия, осуждающая самоубийство. Вера в Бога обязует нас вынести все, что выпадает на нашу долю.

— Что-то вроде стоиков, так?

— Ну, разве что самую малость… Как бы то ни было, я не смог преодолеть свою натуру. И оказался в ловушке.

Марция вспомнила о своем Авле. Храбрость он доказал еще в юности, сражаясь за Юлия Цезаря. Служба принесла ему землю, а вместе с землей жену и детей. Но это не удержало его дома, когда Октавиан схлестнулся с Антонием. Уклониться от службы значило проявить трусость, перечеркивающую прежние заслуги. Он ушел и погиб.

Странно было понимать, что отважный Авл и трусливый Америк были в этом отношении одинаковы. Каждый из мужчин обладал собственной натурой и не мог уйти от нее. Поэтому она не могла искренне презирать Америка за трусость, христианские убеждения или что-нибудь другое.

— Мне нужен был путь, — продолжил Америк, — любой путь. И словно в озарении передо мной предстал вот этот, приведший меня сюда, в это время и место. Я знал ваш язык и историю и жил в Италии — в пространственном перемещении не было нужды. Потребовалось всего несколько дней, чтобы приготовиться, собрать товары, которые обеспечили бы меня пропитанием и работой, набросать планы будущих изобретений…

— Но зачем? Неужели ты надеялся отыскать здесь лекарство? — спросила она, немедленно угадав, что это не так. — Чего ты хотел добиться?

Улыбка его оказалась столь же горькой, как недавние слезы.

— Я хотел обрести мирный и милостивый конец — помешать себе самому появиться на свет.

Это было уже сущей чепухой. Скажи такие слова любой другой человек, она увидела бы в них верный признак безумия. Но это говорил Америк, и она всего лишь усомнилась, вместо того чтобы откровенно не поверить.

Заметив недоверие, он отнесся к нему спокойно — а чего еще он мог ожидать?

— Попробую объяснить. Посмотри на Нар.

Тень холма еще отчасти перекрывала реку, устремлявшую свои оливково-серые воды в облачную даль. Река уходила на юг, а пониже того места, где они сидели, поворачивала на запад, к небольшой пристани, едва различимой за лесом. Низко над водой носились птицы — ниже ног Марции и Америка.

Он протянул руку.

— Предположим, сегодняшний день находится здесь, под нами. Мой век будет вон там, у причала. Время естественным образом течет от прошлого, — Америк махнул рукой в сторону Нарнии, — к настоящему, а потом к будущему.

— И вы сумели найти путь вверх по течению?

— Скорее, сумели прыгнуть, но не в этом дело. Оказавшись здесь, я начал прорезать для реки новое русло. Ведь в твоем времени не было всех тех изобретений, которые я сюда принес, а значит, с моим появлением течение времени, течение реки, изменилось. А раз время потекло по новому руслу, старое должно высохнуть, И будущее, из которого я пришел, исчезнет. Будет так, как если бы я не существовал.

Марция попыталась представить себе, как в соответствии с его словами Нар прорезает холмы на противоположном берегу и исчезает вдали.

— Неужели время и в самом деле действует подобным образом?

Америк вздохнул.

— На самом деле никто не знает этого. Сциенти [10] Сведущий, умелый, опытный (лат.). … - он скривился. — В латыни нет нужного слова, даже самого понятия. Назовем их натурфилософами. Словом, они спроектировали машину времени и заставили ее работать, не имея четкого понимания, как она действует, какие физические законы использует. Отчасти поэтому никто до меня не входил в нее: все опасались тех воздействий, которые она может оказать на наше настоящее.

— Но ты-то знал? Или хотя бы думал, что знаешь?

— Большинство из нас полагало, что знает. Сколько же у нас было приятных застольных бесед о том, какая из концепций путешествий во времени является верной. Я тоже высказывал некоторые соображения на этот счет, но меня никто не хотел слушать. Я не был одним из них… я ничего не понимал, — внезапный порыв раздражения заставил его ударить кулаком по бедру. — Хотя их собственные теории входили в жуткое противоречие со здравым смыслом!