Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.

Четвертая Крестцовая была более чем прохладна и, как того боялись все дружинники, снова не удовлетворила теплолюбивого дузова крэга. Зато Сорк получил от командора простейший приказ — спустить воду из горного озера, расположенного в самой середине причудливо изогнутого полуострова. Что-то трепыхалось в его глубинах, изредка показываясь на поверхности, безобразное и неповоротливое.

Взорвать перемычку, отделявшую озеро от морского залива, было делом нескольких минут; вода устремилась в новоявленное русло, постепенно обнажая покрытые тиной откосы. Когда же ее осталось не более, чем в человеческий рост, в ней панически забились головастые сине-зеленые твари. Кружа над постепенно понижающейся поверхностью воды, Асмур всматривался в глубину мелеющего озера, словно пытаясь понять, чем же не угодили очередному претенденту на собственную планету эти безгласые туши, с которыми во все оставшиеся годы крэгу не придется ни разу столкнуться, с позволения сказать, лицом к лицу? Крэги никогда не проявляли бессмысленной жестокости и, возможно, снизойди они до переговоров с людьми — можно было бы договориться до более милосердного варианта.

Но дискуссии с крэгами исключались, и оставалось лишь положиться на собственную находчивость, которая смогла бы облегчить судьбу ни в чем не повинных обитателей озера.

Многие из них были крупнее джасперианского коня; бесформенная голова с необъятной круглой пастью и пучком гибких усов над нею переходила в конусообразное тело, окаймленное двумя полотнищами плавников. Водяное чудище напоминало помесь гигантского бычка со скатом, и было в этих неповоротливых тушах что-то бесконечно безобидное и жалкое. С другим командором и сами юноши, возможно, устроили бы сейчас охоту на иноземных тварей, — то ли от азарта, воспитанного многочисленными турнирами, то ли ох стремления как можно скорее закончить затянувшийся поход и вернуться, наконец, на желанный Джаспер. Но здесь все они одновременно почувствовали жалость к этим беспомощным существам, обреченным на бессмысленную гибель.

Командор взмахнул плащом и широким жестом указал туда, где уступы гор спускались к морю. Но юноши уже поняли, они улавливали каждую мысль своего предводителя даже не с полуслова, а с полужелания; и когда он, снизившись до самой воды, привстал на стременах и, оттолкнувшись от шеи коня, перескочил на хребет неповоротливому земноводному, все последовали его примеру, и десять черных лоснящихся тварей вместе с людьми на их спинах растаяли, уйдя в _н_и_ч_т_о_, словно их и не было, чтобы через долю секунды очутиться уже в морской безбрежной стихии, где они были надежно укрыты от зоркого взгляда крэга.

Это была добрая охота, и дружинники, мокрые с головы до ног, состязались друг с другом в скорости, а воды в бывшем озере уже совсем не осталось, и к последним страдальцам пришлось брести по колено в тине, и началось новое состязание — погоня за детенышами, которые старались зарыться в ил, но тут в дело вмешались кони, зараженные порывом людей, и их чуткий нюх и сильные копыта помогли откопать несколько десятков препотешных головастиков; когда же последний был спасен, все, не дожидаясь приказа, ринулись в воду — смывать грязь и тину, которая делала их похожими на водяных духов, и только эрл Асмур, первым окунувшийся в воду, не снимая, как всегда, скафандра, стоял теперь на страже, зорко оглядывая берег и небо с прибрежного утеса. Да, если подумать, странный получался поход… Как будто бы и битвы были, и опасности, и трудности — и в то же время всех не покидало какое-то упоение подвигами, всегда добрыми; перелетами, всегда удачными; забавами, всегда благородными. Судьба была благосклонна к ним, словно позабыв о зловещих ночных козырях. И была во всем это какая-то ненасытность, неутоленность, как будто нужно было натешиться на всю жизнь, которая больше никогда не будет ни такой радостной, ни такой беззаботной, ибо самую тяжкую долю всегда нес на себе их командор. Вот и сейчас: они плещутся, гоняясь за морскими жирными угрями, а он застыл, как изваяние, на прибрежной скале, и белый гибкий ус спасенного чудовища намотан на лиловую перчатку. И в этом была какая-то странность: не было планеты, с которой благородный эрл не унес бы подарка для своей царственной супруги, какой бы дорогой ценой этот сувенир ни доставался.

И в то же время не похоже было, что он спешит вернуться на Джаспер.

Мокрые и счастливые, уносящие в волосах кристаллики соли, юноши вскакивали на коней и возвращались на корабль.

Последним покинул берег эрл Асмур, сквозь темное лицевое стекло скафандра проследивший полет ширококрылой птицы, брезгливо сторонящейся кромки воды, словно угадывая там, в глубине, бесшумное скольжение спасенных чудищ.

Перелет оказался счастливым: планета, на которую они опустились, прожаренная солнцем и окутанная плотными сернистыми газами, не позволила бы людям сделать ни единого вдоха — но тем не менее привередливый крэг, за которого так боялся Дуз, благосклонно кивнул в знак согласия и навсегда покинул мак, напустив в дузову каюту нестерпимой вони. Да, неисповедимы причуды крэгов… Но теперь остался только один — поводырь матери командора, Тариты-Мур. И последняя звезда созвездия — Седло Кентавра.

У Седла было только три планеты, и две из них пришлось обойти стороной: они были густо заселены какими-то разумными существами. Может быть в чьей-то душе и шевельнулось завистливое воспоминание о тех далеких временах, когда люди Джаспера свободно путешествовали по необозримым звездным просторам, исследуя чужие миры и радуясь даже отдаленному намеку на разум… Теперь для этого не было ни времени, ни людей.

Исполнить сыновний долг — и скоренько возвращаться домой, где и без того слишком много забот. Зеленый Джаспер, который когда-то называли веселым Джаспером, не мог позволить своим сыновьям покидать отчий кров надолго.

Поэтому высадились прямо на третью планету, молчаливую, с жиденькой атмосферой и громадной, дымной впадиной, где чадили естественные выходы горючего газа. Здесь, похоже, жизнь и не думала зарождаться, тем не менее крэг, поднесенный к краю этого древнего метеоритного кратера — самого теплого уголка планеты — брезгливо отвернулся и скрежещущим голосом, каким говорят с людьми крэги (никто не слышал, чтобы они переговаривались между собой) произнес:

— Камни.

Все недоуменно переглянулись: камни, как камни. Крэг вроде бы не отказывался от планеты, но что значили его слова — камни следует убрать? Уничтожить? Вышвырнуть в космос?

Асмур бережно отнес материнского поводыря обратно на корабль и осторожно спустился в дымную долину. Здесь, на порядочной глубине, кислорода хватало, чтобы поддерживать горение естественных факелов, но чтобы жить… Как правило, крэги не терпели только живых существ. Почему же тогда Тарита-крэг невзлюбил какие-то мертвые камни? Они попадались то тут, то там, и во всей долине их насчитывалось около сотни, но их на удивление правильная прямоугольная форма наводила на мысль, что это — огромные кристаллы. Асмур провел по поверхности одного — под слоем пыли, действительно, блестела изумрудно-зеленая грань исполинского берилла. Следующий отливал лиловато-сиреневым аметистом, а чуть дальше чернел турмалин. Чем они пришлись не по душе крэгу?