Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.

Выйти наружу значило оказаться погребенными под живой массой нападающих; защищать просторный холл и витую лесенку, ведущую в вечерние покои, уже захваченные нападающими, было безнадежно — продержаться в таких условиях удалось бы час-другой.

А потом?

И вот тогда Юрг вспомнил о странных словах короля Джаспера, которым даже мона Сэниа не придала значения: «Если у тебя не останется никакого выхода — сожги мостки!» Срезанные лучом десинтора, ступени вспыхнули, открыв под собой вход в загадочное подземелье.

Туда затолкали десяток сервов и спустили ящики с продовольствием, запасенные на случай осады и, так и не убранные нерадивыми сервами от входной двери. Юрг спустился первым.

Сэниа, не колеблясь ступила за ним. Гаррэль колебался секунду — по-видимому, искал глазами, не нужно ли еще что-нибудь прихватить с собой для принцессы. Юхан спустился последним и задвинул тяжелые створки люка. Сэниа заметила, что это лишнее — ни один джасперианин не решился бы преследовать их, переступив порог подземелья.

Тогда Юрг даже не подумал — а почему бы?…

А вот сейчас, сидя на полу возле самодельного ложа жены, он над этим задумался. Может быть пребывание здесь смертельно для людей? А может…

Послышался дробный стук сапог, гулко отдающийся под сводами пещерного лабиринта. Шумно встряхнулся лиловоперый крэг, сидевший в углу. Юрг выпростал руку из-под головы жены и метнулся навстречу.

— Командор! — возбужденно зашептал Гаррэль в приоткрывшуюся щель. — В конце соседней пещеры — люк! Выход в ущелье, что за башней, которую вы зовете «Супер…»

— Суперэйфелем.

— Да, да! Человеку не спуститься — это пропасть, но крэг вылететь может.

— Его же засекут, Гэль!

— Сейчас уже ночь, а в это время все джаспериане слепы: их крэги улетают, чтобы размять крылья и выкупаться в лунном свете. Мы не можем держать наших крэгов взаперти, высокородный эрл! Мы должны о них заботиться…

— Позаботьтесь, позаботьтесь, — буркнул Юрг. — Как только вы отпустите крэгов и сами ослепнете, нас возьмут голыми руками. Наощупь.

И тут случилось непредвиденное: Кукушонок приподнял крыло и отчетливо показал коготь. Как человек показал бы один палец.

— Выпускать будем по-одному! — молниеносно решил Юрг. — Эй, Сэнни-крэг, приглашаю вас на прогулку!

Крылатое существо распахнуло крылья и бесшумно, как сова, перекочевало на левую руку Юрга. Когти жестко окольцевали запястье — наручники, да и только. Юрг переступил через порог и побежал вперед, где в дальнем конце пещеры маячил факел Юхана. Странное впечатление производила эта пещера; первобытное пристанище, кое-где сколотый камень, условный рисунок, допотопный божок в нише — тоже из полунасекомых. И над всем этим золотой свод.

Люк, открытый разведчиками, мог бы пропустить и человека, но внизу зияла провалам ночная пропасть.

— Слушай, аметист, а ты вернешься? — опасливо проговорил Юрг. — А то без тебя…

— Дурак! — коротко ответствовал Сэниа-крэг.

— Ну, знаешь, если ты решил переквалифицироваться в попугая, то научись произносить это по-русски. Эффектнее будет.

— А я еще уувеличу свой лексикон, — мрачно пообещал Юхан. — Меня этому прежде всего науучили…

Сегодня в драке ему досталось по голове. Это чувствовалось.

Юрг снял со своей руки крэга и осторожно просунул его в отверстие люка. Фламинговые перья сверкнули в свете белесой луны и исчезли из виду. Юрг притворил дверцу.

— Он вернется, — проговорил приглушенный, по-детски слегка картавящий голос.

Юхан, Юрг и Гаррэль разом вздрогнули.

— Кукушонок, ты?

— У меня… мало… времени… — продолжал пестрый крэг, старательно выговаривая слова. — Он вернется… потому что должен следить за вами. Для крэга прежде всего — долг перед всеми крэгами.

— А ты? — ошеломленно спросил Гаррэль у собственного поводыря.

— Я… я пария, пестрый крэг. И вы первые, кто приласкал меня. Я ведь не виноват, что родился… пестрым. — Чувствовалось, что это слово он выговаривал с наибольшим трудом.

— Значит, Сэниа-крэг шпионит за нами?

— Да. Сейчас он выдаст своим собратьям все тайны вашего убежища.

— И они передадут Иссабасту.

— Нет. Крэги слишком презирают людей.

— Ну, об этом я догадывался… — пробормотал Юрг. — А почему же мы не слышим, чтобы крэги пели или щебетали?

— Мы не говорим. Мы думаем. Но то, что видит или слышит один, видят и слышат все.

— Телепатия, черт бы ее подрал! — пробормотал Юрг.

— Я… не знаю этого слова, — смущенно признался крэг.

— Так тебя и сейчас слышат? — спросил Юхан.

— Нет, нет, — торопливо забормотал Кукушонок. — Вы искали тайну подземелья, а она вот в чем: крэги не слышат того, что происходит в нем. Потому-то они о наложили на него строжайший запрет и смертное заклятье. Это — единственное место, где можно составить заговор против крэгов.

— Знать бы раньше, — вздохнул Юрг, глядя в золотой потолок. — Но послушай, Кукушонок, ведь ты вылетишь отсюда — твои мысли будут прочтены?

— Пока я постараюсь тихонечко петь про себя, чтобы заглушить свои мысли, даже невольные. А потом… Говорите почаще на своем языке, я его уже немного изучил, но будет безопаснее, если я вообще буду думать на нем.

— Да ты просто гений, Кукушонок!

Снаружи послышался легкий скрежет по дверце — аметистовый крэг, похоже, опасался надолго оставлять людей без своего присмотра. Юрг принял его на руку и понес обратно в свои подземные апартаменты. Юхан и Гэль остались, чтобы дождаться Кукушонка, выскользнувшего наружу.

Осторожно ступая, Юрг вошел в их новое жилище. Прислушался. Мертвая тишина. Ни шороха, ни дыхания. Смертельный ужас нахлынул на него, и он бросился за перегородку, стряхнув с руки пернатое созданье.

Сэниа тихо спала, сжавшись в зябкий комочек. Господи, да что он сделал с ней? Пришел с далекой звезды — и зачем?

Чтобы замуровать ее в этом подземелье?

— Прости меня, — невольно вырвалось у него, — прости…

Легкие пальцы привычно коснулись его лица:

— Глупый, — прошептала она, — глупый ты мой… Я ведь только сейчас и начала жить по-настоящему…

— Какая же это жизнь! Вот раньше ты была предводителем звездной дружины, а еще раньше — юной принцессой, которую любило первый рыцарь королевства.

— Ах, вот что тебя тревожит… — тихий смех поднялся из темноты, словно пузырьки серебряного воздуха со дна ручья. — Нет, милый, все гораздо печальнее. Это я любила его, любила всю жизнь, — боготворила, мечтала, тосковала… Пока не поняла, что он просто не умеет любить. Для него было по-настоящему дорого только одно — одиночество. Может быть, его самого мучило то, что он холоден, как статуя — не знаю. Но даже в последний свой миг он не нашел для меня ни единого слова любви. Знаешь, какие слова он послал мне через все дали космоса?