Николай Коротеев - «Мир Приключений» 1977 (№22)

В этом отношении у Жюля Верна было много общего с его литературным наставником. Дюма тоже начинал как драматург и не порывал с театром почти на всем протяжении творческого пути.

— С моим отцом его роднит воображение, молодой задор, чудесный юмор, неистощимая выдумка, здоровый дух, ясность мысли и еще одна добродетель, которую не признают слабосильные, — плодовитость, — сказал о Жюле Верне Александр Дюма-сын.

Жюля Верна всегда восхищал жизнерадостный талант Дюма. Если говорить о национальных традициях остросюжетного приключенческого повествования, на которые мог опереться в своей работе автор «Необыкновенных путешествий», то, разумеется, он прежде всего должен был обратиться к опыту старшего современника.

Впоследствии он воспримет у Дюма лучшие черты его мастерства, посвятит его памяти один из самых увлекательных своих романов «Матиас Шандор» (1885) — «Монте-Кристо Необыкновенных путешествий» — и получит от его сына благодарственное письмо с таким многозначительным признанием:

«Никто не приходил в больший восторг от чтения Ваших блестящих, оригинальных и увлекательных фантазий, чем автор «Монте-Кристо». Между ним и Вами столь явное литературное родство, что, говоря литературным языком, скорее Вы являетесь его сыном, чем я».

Но все это в будущем… Пока что Жюль Верн сочиняет пьесу за пьесой: «Игра в жмурки», «Замки в Калифорнии», «Спутники Маржолены», «Сегодняшние счастливцы», «Приемный сын», «Гостиница в Арденнах», «Господин Шимпанзе», «Одиннадцать дней осады». Некоторые из них имели успех у публики, другие оказывались однодневками, а большинству вообще не суждено было увидеть свет рампы.

Внук писателя комментирует неопубликованные пьесы, хранящиеся в семейном архиве. Мы впервые узнаем из его монографии о трагедии «Александр VI», самой ранней рукописи Жюля Верна, датированной 1847 годом, о неизвестных доселе водевилях «Морская прогулка», «Четверть часа Рабле», «Абдаллах», «Тысяча вторая ночь», оперетте «Сабинянки», пятиактных трагедиях «Драма при Людовике XV», «Башня Монлери» и т. д.

Любопытна, например, история комедии в стихах «Леонардо да Винчи». Первый вариант был написан еще в 1851 году. Позже, во втором варианте, комедия превратилась в «Джоконду» и в последней редакции, прочитанной Жюлем Верном на заседании Амьенской академии в 1874 году, — в «Мону Лизу». Эта пьеса упоминается в разных источниках, но сюжет ее изложен впервые.

Великий Леонардо по заказу богатого флорентийца Франческо дель Джокондо пишет портрет его жены Моны Лизы. Госпожа восхищается умом и талантом художника, чувствует, что и он к ней неравнодушен. Ей не терпится услышать признание в любви. И оно срывается с уст Леонардо. Но как раз в эту минуту его внимание привлекает изысканная чеканка на браслете Моны Лизы, и, вместо того чтобы поцеловать ей руку, он невольно любуется браслетом. Тут она заявляет, что картина закончена, что не желает больше позировать и в гневе покидает мастера, успевшего запечатлеть на портрете загадочную улыбку Джоконды.

«Леонардо да Винчи» — едва ли не единственное произведение, которое много раз переделывалось и сопутствовало Жюлю Верну долгие годы.

Десятки неизданных пьес… Как они не похожи на книги, создавшие ему громкое имя!

Драматурга от романиста отделяет еще длинная дистанция.

После каждой очередной неудачи он трудится с еще большим азартом. На тревожные вопросы матери о его здоровье и настроении Жюль признается, что то и другое было бы великолепно, если бы ему не приходилось урезать себе дневной рацион и ломать голову над составными частями своего изношенного гардероба. Софи Верн втайне от сурового мужа время от времени посылает сыну провизию и самые необходимые вещи. Но даже в трудные минуты жизни неунывающего Жюля не покидает чувство юмора.

В октябре 1852 года он пишет матери в Нант от имени своего простуженного носа, который радуется предстоящей возможности получить носовые платки. При этом молодой литератор умело обыгрывает юмористическую «носологию» английского писателя XVIII века Лоуренса Стерна, чей роман «Тристрам Шенди» он не раз перечитывал. Несколько лет назад письмо Жюля Верна было напечатано в «Литературной газете» в переводе С. Тархановой. Вот его текст:

«Сударыня,

из уст вашего многоуважаемого сына я узнал, что вы имеете намерение прислать ему носовые платки. Я испросил у него позволения лично поблагодарить вас, и он со свойственной ему любезностью удовлетворил мою просьбу.

Я прочно связан с ним нерушимыми узами и никогда в жизни его не покину, короче, я его нос. И поскольку присылка означенных носовых платков в первую очередь касается меня, то по этому случаю он позволил мне вам написать. Отличная мысль пришла вам на ум, сударыня. Мы сейчас вступаем в полосу насморков и простуд, и возможность спрятать плоды зимних холодов в платок весьма утешительна.

Воспользуюсь случаем, сударыня, чтобы сказать вам несколько глубоко прочувствованных слов о вашем сыне. Это в высшей степени достойный молодой человек, и я им горжусь…

К тому же мне и впрямь не на что жаловаться. Возможно, я несколько длинноват, но при этом своей формой я вызываю воспоминание об античных камеях, и ваш многоуважаемый сын использует всякий повод, чтобы позволить обществу оценить меня по заслугам. Я уже пришелся по вкусу нескольким молодым дамам и, пожалуй, рискую стать настоящим фатом.

Я не сетовал бы на мою судьбу, если бы с некоторых пор ваш многоуважаемый сын, сударыня, не начал бы закручивать кверху усы. Он без конца поглаживает их кончики, что вызывает у меня острейшую ревность. Но что поделаешь, не все в этом мире совершается согласно нашим желаниям.

К тому же, сударыня, именно вам я обязан моим успехом в свете. Говорят, будто своими очертаниями я чрезвычайно напоминаю одного из моих коллег, избравшего своей постоянной резиденцией пространство между вашим лбом и устами. Увы, давненько я не видал любезного моего друга, но, что поделаешь, не могу же я ради этого расстаться с вашим сыном.

Говорят, он поэт; иногда он сочиняет стихи. Я лично не выношу сих упражнений, потому что при этом ваш сын пребольно меня щиплет, а иногда — вытирает рукавом, что мне крайне неприятно. Когда он получит драгоценные платки, которые вы обещали прислать, мне, надеюсь, с этого момента придется погружаться лишь в тончайший голландский батист, истинно соответствующий моей благородной натуре.

Остаюсь, сударыня, в ожидании новых платков, почтительнейший и длиннейший нос вашего многоуважаемого сына».

Неожиданная встреча с земляком, редактором популярного иллюстрированного журнала «Мюзе де фамий» («Семейный альманах»), помогла Жюлю Верну избавиться от утомительной службы в нотариальной конторе. Питр-Шевалье (в Нанте его знали как Пьера-Франсуа-Шевалье) пригласил Жюля сотрудничать в своем журнале. На вопрос, о чем писать, он ответил: