Андрей Плеханов - Особо опасная особь

Шлем Лина взяла с собой — стоянка хорошо охраняется, байк точно не угонят, а вот шлем могут исхитриться стянуть. Кивок охраннику, идентификация, путь на пятнадцатый этаж — на этот раз отец не прислал провожатого. Опять странно. Странно все это. Что там может быть? Финансовые неприятности в компании? Вряд ли, для решения подобных проблем существуют другие члены семьи, в частности два двоюродных братца Ион и Адам, члены совета директоров “Маунтин скиллз”. Что-то личное, скорее всего. В отношениях между отцом и Линой — всегда личное, перерастающее, увы, в длинные разборки и нравоучения.

Секретарши в приемной нет. Ух ты! Это уже совсем из ряда вон. Лина в предвкушении бо-олыпого сюрприза взялась за позолоченную ручку и открыла дверь в кабинет отца.

Пока ничего. Ничего особенного. Джозеф Горны сидит за своим столом окаменело, как статуя, изучает блудную дочь пристальным взглядом сквозь очки. Взгляд не слишком довольный — это понятно, какому хай-стэнду понравится дочурка в черном кожаном комбезе, в высоких шнурованных говнотопах, с рюкзаком за спиной, с белобрысым вороньим гнездом на голове и мотоциклетным шлемом в руках?

— Привет, пап.

— Доброе утро, Лина. Иди сюда.

Минимум доброты и тепла в голосе. Ну ладно, хоть Хеленой не обозвал — уже счастье.

Лина пошла вперед, дверь за ее спиной автоматически закрылась — Джозеф Горны не терпел сквозняков. Однако на этот раз в его кабинете основательно сифонило — комбинезон Лины был непродуваемым, с внутренней регуляцией температуры, однако она чувствовала, как ветерок шевелит волосы.

— Что-то случилось, пап?

— Случилось, — сипло сказал Горны. — Ко мне пришел гость. Он захотел тебя увидеть.

Гость? Черт! Лина уже все поняла, увидела этого гостя в отражении очков отца, оцепенела от ужаса, не в силах повернуться. Пристрелит сразу? Или даст сказать несколько слов?

— Привет, девочка Лина, — произнес Виктор Дельгадо. — Не соскучилась по мне?

— Нет, — почти беззвучно сказала Лина.

— А я соскучился. Сто лет тебя не видел. Поверни сюда свою мордашку.

Лина медленно повернулась. Виктор стоял у двери, направив на нее сразу два пистолета — длинноствольных, никелированных, с глушителями. Из одного такого он уже застрелил Лину на астероиде.

Именно застрелил. Было дело.

— Ты плохая девочка, Лина, — сказал Виктор. — Ты поступила нехорошо. Удрала с астероида, бросив меня в одиночестве. Я очень расстроился, можешь поверить. Больше того — ты пришла к Шону и убедила его не лететь за мной. Это уже совсем свинский поступок. Ты что же, думала, что я не найду способа вернуться на Землю? Крайний инфантилизм, Лина, крайний. Вот и папа Джозеф говорит, что ведешь ты себя как ребенок, не слушаешь его мудрых советов.

— Я спасала Шона, — сказала Лина.

— Спасала? — Виктор покачал головой. — Ты не спасла его. Ты его убила. Сегодня ранним утречком я наведался к Шону и спросил, почему он не выполнил контракт. Он не смог честно мне ответить. Представляешь, он прикрывал тебя, детка, лепетал что-то насчет того, что заболел и не смог. Пришлось сделать с ним то же, что с Тутмесом. Терпеть не могу нечестных людей.

— Если б на свете существовал конкурс лжецов, ты занял бы там первое место, — ответила Лина. — Ты самая лживая сволочь в мире, Вик.

И повернулась к отцу. Пусть Вик стреляет ей в спину. Впрочем, сразу не будет стрелять — ему, скотине, видите ли, поболтать хочется.

— Эй, эй, Лина! — крикнул Виктор. — Ты куда? Мы, кажется, еще не все обсудили...

— Заткнись.

Лина смотрела на отца — теперь она увидела, что лицо его не просто окаменело — застыло в мучительной гримасе. Пот тек со лба, заливал глаза Джозефа Горны, но он не поднимал руку, чтоб вытереть его. Блеклые остекленевшие глаза, перекошенный бледный рот, свежий фингал на скуле, наливающийся фиолетовым. Сердце Лины защемило от жалости и нежности — она вдруг поняла, как любит отца.

Вдруг. Что мешало ей раньше?

И еще: она явственно услышала свист — тихий, прерывистый, похожий на примитивную повторяющуюся музыкальную фразу. Свист не в ушах — внутри головы. Она уже слышала такое на астероиде, когда удирала, когда надевала скафандр и залезала в скипер. А еще там был чей-то голос.

— Этот урод ударил тебя, папа? — спросила Лина.

— Да, — прошептал Горны. — Он бил меня ногами. Извини, что я так подвел тебя, Лина, доченька. Я не должен был тебе звонить...

— Это я виновата. Я тебя подставила. Если б я знала, что эта дрянь до тебя доберется... Извини, пап. Пожалуйста.

— Лина, милая дочка, я так многого тебе не сказал... Я очень хочу, чтобы ты спаслась, чтобы жила, но что я могу сделать? Я так слаб. Я ничтожен...

— Эй вы, польские выродки, хватит шептаться, — встрял Виктор. — Я хочу, чтобы вы оба встали и повернули ко мне свои морды.

— А еще он стрелял в меня, — сказал вдруг отец торопливо, словно боялся, что ему не дадут договорить. — Я пытался побежать, он выстрелил, в меня не попал, разбил окно. А потом свалил меня на пол и бил ногами.

Подсказка.

Лина перевела взгляд на окно и наконец-то поняла, откуда дует ветерок, шевелящий тяжелые матерчатые шторы. Окно, значит, разбил. Понятно... Неясно только, почему здесь до сих пор нет полиции. Впрочем, для Виктора это не проблема — разобраться с сигнализацией и охраной. Он и не такое умеет.

— Мне нужна веревка, — сказала Лина беззвучно, одними губами. — Она на месте?

— Нет веревки, убрал, — шепнул отец и опустил взгляд, лицо его при этом снова болезненно скривилось.

— Да вы что, не слышите? — взревел Виктор. — Вы, сладкая парочка, вы что там, трахаться собираетесь, родственнички? Ну-ка быстро встали и подняли лапы! Считаю до трех, потом стреляю!

Лина медленно повернулась, положила мотоциклетный шлем на пол и подняла руки. Отец вскочил на ноги — сзади, за ее спиной.

Веревка. Точнее — альпинистский фал, прочный и тонкий, сто метров на катушке, с крюком на конце. Любимая игрушка Джозефа Горны. Самый веский его аргумент в разговорах с клиентами. Когда какой-либо из крутых покупателей начинал артачиться — мол, в других компаниях цены ниже и нет особого смысла переплачивать за швейцарское качество, Джозеф Горны извлекал из-под стола бобину — небольшую, весом меньше килограмма, выпускал два метра шнура, молча вязал из него сложную конструкцию, состоящую из десятка разнообразных узлов и петель. Потом кидал фал вверх, крюк на конце фала точно цеплялся за основание люстры (антикварной, хрустальной, килограммов на сто). После этого Горны вставал и предлагал клиенту дернуть за трос. Клиент дергал — вначале осторожно, будучи уверенным, что люстра со страшным грохотом обрушится на пол, затем все сильнее и сильнее. При определенном усилии узлы вдруг развязывались все одновременно и трос повисал свободно. Дешевый, в общем-то, фокус — не совсем понятно, какое из качеств троса он демонстрировал, но большая часть клиентов приходила в детский восторг. Далее опытный Горны брал их с потрохами.