Александр Житинский - Полдень, XXI век, 2009 № 02

— А на деле, значит, произошло совсем иное, — сообразил Примус.

— На деле все пошло не так, как планировал Гонтарь. Мы исследовали ДНК из чаши. Она имела совершенно невероятные психофизические свойства. Медника обуревало нетерпение. Женского донора, способного выносить Демиурга, должен был привезти все тот же Постников, но выбор Пророка затягивался. Не знаю, какими причинами была вызвана задержка, знаю лишь то, что Илье Николаевичу надоело ждать. У него же руки чесались!

— И он поставил эксперимент, не дожидаясь доноров Пророка! — догадался Нечаев.

Теперь ему и в самом деле стало многое ясно. Осталось только поверить в реальность происходящего. Разум восставал, не желая принимать концовки истории. А может быть, все происходившее до этого, вся эта череда случившихся смертей была лишь началом странной, невероятной истории, которая грозила изменить жизнь человечества?

— В качестве мужского донора выступил сам Илья Николаевич, в клетки спермы которого была внедрена ДНК из чаши, доставленной Постниковым. Вы не думайте, я Медника отговаривал, я ведь человек мыслящий и отлично понимал последствия столь опрометчивого шага. Если Пророк хочет стать отцом Демиурга, он не позволит, чтобы этой возможностью воспользовались другие! Но Медник не стал меня слушать! Честно говоря, я сам не знаю, кто выступал в качестве матерей, для исследований я получал только пронумерованные образцы, а наблюдение за будущими матерями вел сам Медник. А потом его убили. Я не сомневаюсь в том, чьих рук это дело. Вы ведь знаете, что Постников в городе?

Постников в городе? Несомненно, это сообщение Гнатюка было крайне важным, но Нечаев не стал акцентировать на этом внимания и даже подмигнул Примусу, чтобы тот не слишком усердствовал с вопросами.

— А откуда Гонтарь узнал о проведенном эксперименте? — поинтересовался Нечаев.

— Так это Илья Николаевич, — опустил голову Гнатюк. — Говорил же ему, говорил! Вера слепа, она не замечает препятствий, а если сталкивается с ними, то готова уничтожить все, что мешает достижению цели. Вы бы слышали, что он наговорил Постникову!

— Послушайте, — сказал Примус. — А чего вы взволновались? Все ведь могло закончиться обычной беременностью. Ну, появились бы на свет прелестные малыши, ведь и женщины были симпатичными, да и Медник далеко не урод…

— Все дело в чаше, — тихо сказал Гнатюк. Понимаете, это не кровь человека. Вернее… не совсем человека. Легче уж представить, что мы все слабые подобия Его.

— И что теперь делать? — неожиданно спросил Примус. — Что дальше-то будет?

Гнатюк поднял голову.

— А это от нас уже не зависит, — качнул головой он. — Они пришли.

— Вам уже известно о Граале? — не удивился Постников. — Тогда не вижу смысла скрывать все остальное. Зацепить меня вам все равно не удастся, одного Гнатюка мало, его слово против моего — не более. А иных зацепок у вас нет. Но я уже сам подумывал, что надо объяснить, что происходит. Только вот кому?

Он размял сигарету, но передумал закуривать и положил сигарету на стол.

Его лицо приняло мечтательное выражение.

— Вы не представляете, сколько сил и средств было истрачено мною на поиски Грааля! Мой шеф полагал, что достаточно ему тряхнуть своей обширной мошной, как все загадки будут разгаданы сами собой. Он все воспринимал, как должное, даже мою каторжную работу на него.

Он сел на стул, закинув ногу на ногу, потянулся за графином, налил в стакан воды, сделал несколько жадных глотков.

Нечаев и Евграфов беседовали с ним вдвоем. В дендрарии проводилась операция по задержанию насильника, ловили на «живца», и в качестве этих самых «живцов» использовались самые молодые и миловидные сотрудницы милиции — из паспортно-визовых служб, инспекций по делам несовершеннолетних и следствия. Калгин загорелся и отправился в райотдел посмотреть, как идут дела.

Время близилось к часам, когда насильник выходил на охоту.

Похоже, что и дело об убийстве Ильи Николаевича Медника приближалось к своему финалу.

— Вы ждете признаний? — Постников улыбнулся. — Вы их получите, обещаю, без записи, лично для вас. Я понимаю, звездный час должен был быть несколько иным, но хочется, чтобы кто-нибудь узнал, что случилось. Как всякого богатого человека, Гонтаря не интересовали детали, его интересовал лишь конечный результат. Вы почти все знаете, Грааль попал в руки к Гонтарю, тут подвернулся Медник, и у Второго Пророка появилась мысль стать отцом Демиурга. Медник зря называл свое потомство ангелами, они иерархически стоят значительно выше — они создатели и разрушители миров, ибо несут в себе все наследственные возможности существа, чья кровь была собрана в чашу. Но Пророк хотел быть единственным! То, что проделал Медник, совершенно не вписывалось в планы Гонтаря. Это было нагло — заменить единобожие Гонтаря язычеством Медника. Ха! Едва я сообщил ему о том, что произошло, он немедленно приказал уничтожить родившихся детей. К сожалению, он опоздал. Подозреваю, что справиться с еще не родившими женщинами было легче.

— А так его указание ничем не отличалось от приказа царя Ирода уничтожить всех первенцев, — не удержался Примус.

— Пожалуй, — несколько удивленно сказал Постников и потянулся за сигаретой, лежащей на столе. — Раньше я никогда не рассматривал происходящее с этой точки зрения. Забавно…

Он оглядел оперативников.

— Знаете, — сказал он, — а ведь то, что сделал Медник, ничем не отличается от непорочного зачатия. Жаль, что это пришло мне в голову только сейчас.

Закурил и продолжил:

— Поэтому Медника убрали, но чаша Грааля исчезла. Послушники от него ничего не добились. Напрасно я доверился им, следовало взяться за дело самому. Но теперь поздно махать кулаками, сделать уже ничего невозможно — убийство Медника стало инициацией сверхъестественных возможностей младенцев. Каким-то образом они были связаны с ним. Одна кровь!

— А почему вы решили взяться, прежде всего, за Елену Гриц и ее ребенка?

— Пророка испугало, что она выехала в Израиль. Слишком явные прослеживались аналогии. Вы понимаете?

— Понимаем, — успокоил его Нечаев.

— Ну, о судьбе послушников вам известно, — разглядывая кончик сигареты, сказал Постников. — Младенцам уже невозможно причинить вред. Когда я это понял, то решил, что больше не стану предпринимать никаких попыток.

— Почему же? — поинтересовался Примус.

— Да страшно стало, — откровенно признался Постников. — Они реагируют на источник вреда, а я в этом случае кто? Страшно оказаться объектом приложения сверхъестественных возможностей этих существ. По сути дела Второе Пришествие состоялось, и оно оказалось массовым. И этому способствовали мы. Сами! И я подумал, что пусть уж Пророк сам, если хочет, примет на себя удар судьбы. А я выхожу из игры, лично мне и без того страшно. Когда я думаю, что будет дальше, мне становится не по себе. Господа сыщики, вы телевизор не смотрите?