Сергей Снегов - Эллинский секрет

— Бей ее! — крикнул будочник.

Эдгар с силой ударил собаку, и она, визжа совсем не по-собачьи, перевернулась на спину и так лежала с полминуты, а потом вкочила и кинулась уже только на будочника. Тот хватил собаку камнем. Появились какие-то люди в шляпах, дворник с метлой схватил Эдгара за кисти рук и сжал их, как железом. Дворник помоложе пришел с веревками. Эдгар покорно дал себя связать по рукам и ногам. Появилась тележка. На нее взвалили Эдгара и куда-то повезли.

Пристав Казанской части писал экстренную депешу петербургскому полицмейстеру, — в ней, между прочим, перебивая абсолютно не свойственный полицейскому донесению нервный стиль казенными речениями, честный служака-пристав писал:

«…выдает себя за лицо американского происхождения и на взгляд, хотя бы мой, производит впечатление типа вполне малонормального, но на распоряжение сделать вздох вместе с запахом изо рта сему зело противится и даже знает одно русское ругательство, которым действует надо и не надо. Имя и фамилию свою говорит, как Эдгар Аллан По из города Балтимора, да еще есть ли такой на свете, о чем прошу Ваше Превосходительство озаботиться справкой и что делать с вышеуказанным человеком. Он просит немедленно препроводить его к лицу высокому из американского посольства. Хлеб и три вареных картофелины съел дай бог, с каким аппетитом и благодарил смешно, а улыбка как у всех людей…»

Депеша эта была прочитана полицмейстером в девять утра, когда Эдгар спокойно спал на грязной скамье в темной, вонючей камере для всякого задержанного сброда, подобранного на территории Казанской части, что рядом с Театральным училищем близ Литовского замка.

Полицмейстер распорядился немедленно доставить ему задержанного американца Эдгара Аллана По. Спустя два часа Эдгар в сопровождении двух специально для этой цели командированных понятых был представлен светлым очам Андрея Васильевича Евтушевского, каковой и распорядился дословно так:

— Верю, что сей человек не русского происхождения, а посему, коль скоро начнутся занятия в правительственных присутствиях, препроводить означенного По в американское консульство, что на первой линии Васильевского острова. Засим ступайте. Нет, погодите!

Андрей Васильевич знаками показал Эдгару, как едят и пьют, и спросил, опять же знаками, не желает ли господин Эдгар По позавтракать. Эдгар хорошо усвоил одну фразу, которую много раз слыхал в трактире, и тотчас же применил ее в качестве ответа на вопрос благодетеля: «Ошен хочу жрат!» — и был превосходно накормлен в кухне в присутствии кухарки, горничной и каких-то баб, приглашенных на лицезрение бродяги из-за океана. Эдгар знаками дал понять аудитории, что он намерен поговорить с кем-нибудь на своем родном языке, на что, будучи понят поваром, получил такими же знаками ответ, что, дескать, скоро будешь ты препровожден в американское консульство и там тебя преотлично поймут, по-барски накормят и сделают все, что нужно.

— И наверняка в баню сводят, — добавил по-русски повар, показывая, как господин По будет хлестать себя веником и что при этом почувствует, а почувствует он себя хорошо, ах, как хорошо! Совсем преотлично, дай бог и в духов день.

Эдгар чувствовал себя очень скверно. Тоска навалилась на сердце, боязнь за себя сегодня и в будущем осенила его сознание столь глубоко и жестоко, что он застонал, как от зубной боли. Свой родной дом, его стены, кровать, шкаф с книгами вспомнились подобно потерянному, своевременно неоцененному раю…

— Домой! Домой! — заговорил он, на всякий случай по-немецки, полагая, что кто-нибудь из окружающих поймет его и немедленно примет соответствующие меры. — Домой! Домой! — взывал он, взглядом обращаясь к любопытствующему сборищу вокруг себя. — Домой!

Никто и словом не обмолвился в ответ. Но в том, как эти люди смотрели на него, уже было что-то утешающее и примиряющее. Эдгар махнул рукой на осмотр столицы русской империи, он физически ощутимо перемогался, как больной, лишенный помощи врача и близких. Ему нестерпимо хотелось сию секунду оказаться в своей-комнате и заплатить за это сколько угодно, хоть несколько лет жизни. Он и сам не мог понять, откуда, с чего это вдруг напала на него такая страшная, злая тоска, — не оттого же, что его ограбили, не оттого же, что он так далеко от родины, не оттого же, что…

Да, только оттого, что ограбили, и оттого, что он так далеко от родины, и оттого, что он так одинок на свете.

А сколько радости принес он людям!

«Если ты добр, тебя вспомнят только после твоей смерти; при жизни вспоминают только злых», — кто сказал так? Никто не говорил этого, но это так. И только так. И все люди чувствуют это ежеминутно.

…Американскому торговому представителю, даже не имеющему полномочий от своего правительства, Эдгар заявил:

— Ради создателя, скорее домой! Я нищ, я несчастен, я не в состоянии наблюдать, изучать и работать, сэр! Но я художник, меня читают, меня любят, меня знают…

— У вас нет денег? — учтиво осведомился представитель — высокого роста американец по фамилии Хост, по имени Уильям. — Возможно, что вам окажут кредит в пароходной компании, — ей принадлежит пароход «Роберт Фултон».

— «Роберт Фултон»! — воскликнул Эдгар. Таким тоном, с такой интонацией люди произносят имя матери, отца, сестер, братьев. — Но…

— «Роберт Фултон» отбывает сегодня в пять вечера, — продолжал мистер Хост. — Вам, держу пари, предоставят ту же каюту, что и…

— «Роберт Фултон!» — еще раз и столь же горячо произнес Эдгар, и тотчас вспомнил кабатчицу с Васильевского острова, и тотчас заставил себя не думать о ней, не видеть ее в своем воображении. Он потушил воображение, залил его болтовней с мистером Хостом, который любезно пригласил Эдгара к себе на завтрак, а потом отправил специального посыльного на борт «Роберта Фултона» с недлинным письмом — просьбой о предоставлении в кредит одного пассажирского места американскому подданному Эдгару Аллану По, писателю, журналисту, сотруднику многих газет и журналов, гражданину, живущему на свой капитал, ныне оказавшемуся в затруднительном положении ввиду того, что…

— Но… — нерешительно начал Эдгар, благодарно улыбаясь мистеру Хосту. — Позвольте, ведь «Роберт Фултон» прибыл только вчера… Каким же образом он через двадцать часов…

— Снова выйдет в море? — договорил мистер Хост. — Тут разного рода деликатные дела, сэр, — улыбнулся собеседник. — Во всяком случае, некий груз корабль доставил и этот же груз теперь возьмет на борт снова, чтобы доставить по назначению…

Ровно в четыре Эдгар снова поднялся по трапу на палубу «Роберта Фултона». Капитан все знал и ни о чем не расспрашивал. Матросы ничего не знали и ни о чем не расспрашивали. Минут пять-шесть спустя после того, как Эдгар устроился в крохотной каюте по соседству с помощником капитана, «Роберт Фултон» ворчливо отошел от причала.