Кейт Лаумер - Берег динозавров

— Ну вот, дело сделано, — сказал сияющий не меньше Кейс. — Прекрасная сделка, Честер, надеюсь, Ваусеровский цирк может какое-то время не беспокоиться за свою судьбу.

Честер открыл дверь и выглянул наружу.

— Ты уверен, что там безопасно, компьютер? — спросил он.

— После того что только что произошло, вопрос имеет чисто теоретическое значение. Я вынужден изменить свою первоначальную оценку. Настоящая реальность не является фиктивной. А деревня, где жил мистер Малвихилл, была лишь плодом воображения, насколько я могу судить.

— Ах, вот как?! А как же насчет седины и бороды?

— Психосоматический эффект, — ответил компьютер как-то неуверенно.

— А что делать с Унэ? — спросил Кейс. — Оставить ее здесь или как?

— Унэ пойдет со мной, — отрезал Честер.

— Я просто подумал, может, она — лишь часть арендуемого нами оборудования?

— Оборудования? Чепуха. Унэ из такой же плоти, как и я.

— Не разыгрывай меня, Честер. Мы оба свидетели того, как она была создана, — правда, компьютер?

— Вы просили, чтобы был создан передвижной приемопередатчик в образе молодой девушки, — ответил компьютер. — Наиболее простой способ решения задачи — это вырастить живую человеческую клетку.

— Ты хочешь сказать, что ты вырастил Унэ из человеческой клетки в течение какого-то часа?

— Тело созревало во временной вакуоли.

— Но… откуда ты взял клетку?

— У меня в распоряжении была одна клетка — ваша клетка, мистер Малвихилл. Мною у вас была взята проба крови, если вы припоминаете.

— Но это немыслимо! Ведь я — мужчина.

— Пришлось поработать с хромосомными парами.

— Итак, я стал матерью, — констатировал Кейс, — и к тому же матерью незамужней. Оказывается, если все именно так обстоит, вырастить живую девушку из клетки ничуть не сложнее, чем собрать ее, скажем, из деталей старых часов.

— В таком случае, — откликнулся Честер, беря руку Унэ в свою, — надеюсь, коль скоро ты представляешь отца и мать в одном лице, ты благословишь нас, если, конечно, Унэ ничего не имеет против.

— О, Честер, — промолвила Унэ.

— Ну, братцы, и дела… — протянул Кейс. — Давайте выпьем, чтобы как-то переварить эту новость.

— Я отлучусь на минуту, — предупредил Честер. — Хочу прежде перемолвиться с компьютером.

— О чем, если не секрет?

— Я прожил в обществе двадцать пять лет и ничего в него не привнес. Сейчас я бы хотел организовать школу, для начала просто небольшое учебное заведение для нескольких избранных учеников. Хочу посмотреть, получится ли у меня исправить хотя бы часть из несовершенств этого мира. Компьютер располагает данными, а я, благодаря Куве, научился думать.

— Да, ты очень изменился, Честер. Давай, пользуйся моментом, мы подождем.

Честер уселся в парчовое кресло.

— Итак, компьютер, начнем наш первый урок! Нереальное не есть недействительное. Недействительное не есть нереальное. Нереальное не есть невозможное…

Keith Laumer • Galactic Odyssey• Galactic Odyssey (Sep 1967, Keith Laumer, publ. Berkley Medallion) • Перевод с английского: А. Орлов

Я где-то слышал, будто смерть от холода легка и чуть ли не приятна; только рассказчик наверняка сам этой смерти не отведывал. Подыскав что-то вроде укрытия в месте, где полуразрушенная стена пересекалась с земляным валом, я поплотнее забился в угол, обхватив колени.

Бесполезно.

Пронизывающий ветер перехлестывал через невысокую кирпичную кладку, а мокрый снег сек шею, будто крупная дробь. Непогода нанесла под стену прошлогодних листьев, и я истратил последний бензин в зажигалке, пытаясь поджечь их. Ничего не получилось — судьба всех моих начинаний за последнее время. Одно хорошо: ноги онемели от холода и волдыри на ногах больше не давали себя знать. С тех пор как незадолго до рассвета меня ссадил на перекрестке водитель грузовика, пришлось пройти восемнадцать миль.

Я поднял воротник, но легче не стало. Раскисшее пальто с дырами на локтях грело не лучше мокрой газеты. Вот и вторая пуговица отлетела… Интересно получается: еще три недели назад в этом пальто можно было войти в забегаловку средней руки, не привлекая слишком уж косых взглядов. Три недели… Вполне достаточно, оказывается, чтобы провалиться от уровня ниже среднего на самое дно. Люди опускались и до меня, но теперь я сам знаю, как это бывает. Переступаешь невидимый предел, а потом под горку до самого низа.

Когда умер дядя Джейсон, я уже почти год, как оставил учебу. Все мои деньги ушли на дешевые похороны. Самые дешевые, о каких соглашался говорить маленький человечек в черном костюме, улыбавшийся сочувственно и печально. Потом пару раз мне доставалась работа, испарявшаяся, как утренний туман, по истечении трехмесячного испытательного срока. До нормального жалованья так ни разу и не дошло. Затем я перебивался случайными заработками: стрижка газонов, мелкие поручения, подсобник у плотника и помощник официанта — временно, пока не выйдет настоящий. Сколько мог, я старался выглядеть опрятно, чтобы не отпугивать работодателей, хотя денег едва хватало на еду и на «чистую постель», как это называется в объявлениях. Но в один прекрасный день я просто оказался слишком тощим и голодным, а воротник мой — слишком потертым…

И вот теперь я здесь, желудок поскуливает, напоминая про обеды, не съеденные за последнее время, а идти так же далеко, как всегда. Куда, вы спросите? Не знаю, но только бы подальше отсюда.

Здесь и вправду нельзя оставаться. Под этой стеной еще хуже, чем в чистом поле; ветер все холоднее, и мокрый снег все гуще. Я на четвереньках взобрался на откос, по верху которого шла дорога. Огней нигде не видно, да никто и не остановится ночью, в метель, на этой богом забытой трассе, чтобы подобрать бродягу вроде меня. Нет у меня маленького плакатика, где было бы написано, что я жертва неблагоприятного стечения обстоятельств, что настоящий удел мой — умеренное благополучие представителя среднего класса, что я порядочный молодой человек, что за спиной у меня целый год колледжа и мне просто последнее время не везло; сейчас у меня только мокрые лохмотья на плечах, скверный кашель и глубокое убеждение в том, что, если немедленно не спрятаться куда-нибудь, завтра про меня напишут в газете ближайшего городка: «Вчерашней ночью неизвестный бродяга замерз насмерть в кювете». Буду не первым и не последним.

Повернувшись спиной к ветру, я заковылял на ногах, кончавшихся где-то пониже колен. Ни усталости, ни голода я более не замечал — просто машина, которую забыли выключить. Шаг левой, шаг правой — пока завод не кончится.