Борис Долинго - Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы

Погода стояла чудесная, дождик семенил с хмурого неба, затекал за шиворот и приятно холодил спину. Ян крутил педали, подставляя лицо дождю и ветру, не опасаясь машин и пешеходов. Улицы были пусты, а дома тихи.

Добравшись до знакомого перекрестка, мальчик помахал светофору. Этот светофор каким-то невероятным образом продолжал исправно работать, мигая тремя глазами со строгой периодичностью. Когда Ян впервые обнаружил его, то подумал, что светофор, подобно многим людям, решил остаться, и никуда не улетать, и продолжать жить, как раньше, сохраняя порядок. Парнишка считал своим долгом каждый день наведываться к столбу и приветствовать его. Откуда он знал, может, это единственный разумный светофор на Земле? Чтобы не обидеть его, Ян подождал, когда загорится зеленый, и, еще раз махнув ему, покатил дальше.

Постепенно мир становился ярче и светлей. И когда мальчик доехал до пригородных, совсем деревенских домишек, дождь прекратился, тучи поползли на северо-восток, открывая небесную голубизну и золото солнца. Где-то впереди вышину прочертила самоцветная радуга, словно чьи-то огромные чудесные руки обнимали гибнущую планету. Ян направил велосипед к этим рукам. Несмотря на после-дождевую прохладу, ему было тепло, он распахнул на груди рубашку, позволяя ветру обдувать разгоряченную кожу.

Впереди на дороге что-то лежало. Он остановился. Оборванец, мужчина неопределенного возраста и внешности, оторвал лицо от мокрого еще асфальта и оглядел Яна, словно был уверен, что пред ним галлюцинация.

— Что с вами? — спросил мальчик.

— Ты кто? — просипел человек. Глаза его были красными, похоже, он долго плакал.

— Ян. Вам плохо? Почему вы плакали?

Человек долго не отвечал, до него с трудом доходил смысл сказанного. Паренек протянул руку, намереваясь помочь подняться, но мужчина отполз. Он дрожал.

— Почему… — пробормотал он. — Почему?.. В полдень… Сегодня в полдень…

— Ах, вот вы о чем! — рассмеялся Ян. — Не переживайте! Утром по радио передали, взрыв снова откладывается. На завтрашнее утро. Приблизительное время… — Ян напряг память. — Приблизительное время… То ли с пяти до шести, то ли с полпятого до полседьмого утра…

Оборванец взвыл и стал бить кулаком об асфальт.

— Мы умрем! Все умрем! Все! Умрем!

— Да что вы делаете? — Ян испугался. — Вы же… Вы же поранитесь!

Он схватил мужчину за руку.

— Перестаньте! Зачем так переживать? Не успели вы улететь, ну не вы же один. В конце концов, у нас еще целые сутки…

Мужчина оттолкнул Яна. Тот упал на мокрый асфальт, больно ударившись локтем.

— Так ты из этих! — прошипел человек, с ненавистью глядя на мальчика.

— Из каких — этих?

— Пошел прочь! — закричал оборванец. — Уйди! Псих! Уйди! Прочь!

И грязный незнакомец, схватившись за голову, спотыкаясь, побежал в город, все время оглядываясь на мальчика и крича ругательства в его адрес.

— Ненормальный какой-то, — сказал Ян сам себе, пожав плечами. — Вот из-за таких и давки на космодромах.

Вновь стало грустно. Он подумал о родителях, которые отправились на Аркалыкский. Некстати вспомнилось, как всегда спокойная мама так же, как этот оборванец, билась в истерике, как папа судорожно метался по квартире, и они собирали какие-то вещи, хотя всем было известно, что ничего с собой брать не позволялось. Как они кричали на него, когда он сказал, что остается. И ему пришлось убежать из дома и наблюдать издалека, как папа запихивал в машину их перепуганного упирающегося пса. И ревнивую недостойную мыслишку, почему они Яна так не запихивали? Мальчик тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Он принял и решение, и его последствия. Нечего теперь грустить. В конце концов, он не один. Где-то есть Леночка, Мишаня, соседская кошка и усталый ди-джей, каждый день упорно выходивший в эфир и сообщавший новости. И ученые этого геофизического института, которые остались следить за ядром планеты, и, наверное, телефонисты, и электрики, и еще кто-то… Кто не хотел покинуть эту землю и это небо, никогда и ни за что. Ян послал этим людям, кошкам и собакам мысленный привет и вновь покатил по дороге.

Свернув на проселочную тропу, долго ехал в окружении величавых тополей, наконец оказался на большом поле, облюбованном городскими для пикников и вылазок.

Поле — сплошной ковер душистых цветов и земляники. Посередине возвышался раскидистый орех. Местные фермеры косили здесь по осени траву домашней живности. А летом поле кормило множество насекомых, птичек и грызунов.

Сейчас трава была еще влажная после дождя. Ян скинул кроссовки, с наслаждением ступая босыми ногами по мягкой зелени.

Выбрав место, расстелил плед, расставил еду, посуду и прилег рядом.

Солнце поднималось все выше, сушило траву, и постепенно воздух наполнился дивными ароматами, сладкими и свежими, жужжанием, писком и чириканьем. Ян снял рубашку, подставляя спину пока еще ласковому солнышку. Как можно оставить эту землю, подумал он. Как можно поменять это утро на железные клетушки станций и астероидные города? Как можно поменять это поле на холодную мертвую планету? Завтра планета погибнет, шепнуло воспоминание, и захотелось плакать. Тот оборванец прав, наверное, они все-таки сумасшедшие, если решили остаться. Но никто не должен быть один. Даже Земля.

— Ничего. — Ян погладил землю рядом с собой. — Ничего! Они сказали, все случится мгновенно. Больно не будет. Даже не успеем ничего понять… Ничего.

Еда на тарелках заинтересовала какого-то жучка. Он деловито, не боясь, заполз на бутерброд. Скоро к нему присоединились два муравья и мелкая зелененькая мошка с прозрачными крылышками. Мальчик не стал их сгонять и лениво наблюдал за беготней насекомых. Сегодня, в последний день, грех было скаредничать и не поделиться.

Паренек сорвал синий цветок и, перевернувшись на спину, стал грызть стебелек. Небо совсем распрощалось с тучами, было ярко-голубым, солнышко припекало. К стебельку, привлеченные непонятно чем, то ли запахом, то ли цветом, прилетели две рыже-черные бабочки. Попорхав вокруг, они направились к другим цветам. Ян с восхищением и завистью проводил их взглядом. Он где-то читал, что бабочки живут совсем недолго, одни несколько часов, другие несколько дней. Интересно, для бабочки как время движется? Как для нас? Или быстрее? Но, наблюдая за неровным полетом, он в этом усомнился. Медленнее?

— Счастливые вы создания, — сказал им Ян. — Вы, наверное, сегодня столько успеете и умрете до взрыва… Счастливые. Я ничего не успею…

Ему стало себя жалко. Он ведь даже не целовался ни разу. В пятнадцать лет это уже начинает беспокоить. Но паренек отогнал грустные мысли. Он не поедет сегодня домой, а останется здесь, в поле.

Вдруг что-то произошло. Мир стал ярче, больше, вкуснее, а время растянулось до бесконечности.