Чери Прист - Костотряс

Перед ней вновь возникла кружка со стоялой водой. Брайар наполовину ее осушила в пару глотков.

— Так Иезекииль заявился сюда в поисках отца?

— В каком-то смысле. Он решил доказать невиновность отца. Дескать, русский посол заплатил ему, чтобы испытания Костотряса начались раньше графика, когда машина была еще не готова. Теперь он хочет попасть в старую лабораторию и поискать улики там. Чтобы обелить имя Леви.

Брайар допила воду. Свакхаммер предложил ей еще, но она помахала рукой в знак отказа.

— А это в принципе возможно?

— Простите?

— Это в принципе возможно? Сможет он доказать, что Блю непричастен к этим делам с Гнилью?

Она покачала головой, сдерживая смех:

— Нет-нет-нет. Боже милостивый, да какое там! Если уж Леви невиновен, то о Каине вообще молчу. — И в тот же миг Брайар пожалела об этих словах. Ей не хотелось, чтобы новый спутник донимал ее вопросами, так что пришлось быстро добавить: — Наверное, в глубине души Зик все понимает. Может, он всего лишь хочет поглядеть на родительский дом. Или увидеть все разрушения собственными глазами. Он ведь еще мальчишка, — заключила она, стараясь не показывать своего огорчения. — Одному небу известно, что им движет.

— Надо полагать, папашу своего он не застал?

— Нет. И слава богу.

Свакхаммер откинулся на спинку стула.

— Почему вы так говорите?

— Потому что у Леви не было возможности повлиять на него и испортить. — Она еще много чего могла бы сказать, но с незнакомца хватит и этого. — Я все думаю про войну на востоке… Когда-нибудь она должна закончиться. И тогда я увезу его куда-нибудь, где о нас двоих никто не слышал. Так ведь будет лучше, правда? Уж хуже, чем здесь, точно не будет.

— Да тут совсем даже неплохо, — с ехидной улыбкой заметил здоровяк. — Вы только посмотрите на этот дворец!

— Ничего хорошего тут нет, и вы это знаете не хуже меня. Так зачем же вы остались? Что вас заставляет тут жить — вас и всех остальных?

Свакхаммер пожал плечами и молча допил свое пиво, потом закинул кружку обратно в ящик.

— У каждого из нас свои причины. Вы тоже приспособитесь, если захотите. Или если не останется выбора. Это непросто, но простой жизни теперь нигде нет.

— Наверное, вы правы.

— Главное, тут можно делать деньги. И никакого надзора. Зато куча возможностей для тех, кто знает, где искать.

— Ну и откуда же берутся эти деньги? — спросила Брайар. — Грабите дома сбежавших богачей? Однажды деньги закончатся. На большее в пределах этих стен нечего и рассчитывать, как мне кажется. Что вы здесь стянули, здесь и остается.

Он поерзал, потом сказал:

— Зато есть Гниль. Уж она-то никуда не денется. И что с ней делать, никто толком не знает. Если не приторговывать помаленьку желтухой, от нее вообще никакой пользы.

— Желтуха убивает людей.

— Так же, как и другие люди. Или собаки. Как бешеные лошади, гангрена и неудачные роды. А как насчет войны? Думаете, на востоке люди не гибнут? Еще как гибнут — мрут как мухи, куда уж там Гнили. По-моему, там счет идет на тысячи.

Брайар пожала плечами, хоть и без всякого пренебрежения:

— Что-то в этом есть, не спорю. Но моему сыну не грозит смерть при родах, да и на войне тоже — пока, по крайней мере. Куда больше вероятность, что он уморит себя этой дурацкой отравой, потому что он ребенок, а дети склонны к глупостям. Только поймите меня, пожалуйста: вас я ни в чем не обвиняю. Я представляю, как все устроено в нашем мире. И не понаслышке знаю, как трудно дается заработок.

— Я не обязан вам ничего объяснять.

— А я и не прошу объяснений. Но вы, по-моему, и без моих просьб порывались что-то сказать в свою защиту.

Отодвинув стул, он смерил ее взглядом — почти сердитым. Но только почти.

— Вот и славно. Лишь бы мы друг друга поняли.

— Кажется, поняли, да.

Она потерла глаза, затем переключилась на ногу: порезы, полученные в гостинице, ужасно зудели. Зато кровь идти перестала — и на том спасибо.

— Поранились? — спросил Свакхаммер, которому явно не терпелось сменить тему.

— Так, пара царапин. Если бы не газ этот едкий, ничего бы и не почувствовала. Как тут у вас с бинтами? Мне бы хоть приличия соблюсти, о прочем не прошу. Штаны у меня скоро расползутся на части, так что нитка с иголкой тоже не помешали бы.

На лицо его вернулась прежняя, беззлобная улыбка — во всей своей кривозубости.

— Вам бы еще горничную. Или хорошую гостиницу. Боюсь, здесь от меня помощи не бог весть сколько будет. Но сейчас я свожу вас в одно место, и вот там-то, думаю, мы вас подлатаем на совесть.

Брайар его слова не понравились.

— О чем вы? Куда вы собрались меня отводить?

— Вы должны кое-что понять, — начал он, взвалив броню на плечи, а маску сунув под мышку. — У нас тут… скажем так, замкнутая община. Кого попало в нее не берут, и нас это вполне устраивает. Но время от времени кто-нибудь заявляется сюда на дирижабле… ну или по воде как-то просачивается и начинает наводить свои порядки. У некоторых в голове сидит мысль, что в городе еще есть чем разжиться, вот и пытаются отхватить себе кусок пирога. — Он кивнул на ее оружие, противогаз и сумку, примостившиеся на столе. — Собирайте вещички.

— Куда вы меня поведете? — с нажимом повторила она, подтягивая к себе винтовку.

— Милочка, да если бы я хотел вам навредить, я бы эту штуку сразу отобрал. — Он показал на «спенсер». — А отвести я вас хочу в гнездышко вашего папаши, можно и так сказать. Ну а теперь — в путь. Дело идет к вечеру, на улице потихоньку темнеет, а в темноте там совсем худо становится. Самые опасные участки мы и снизу обойдем, но в это время суток в туннели кто только не прет.

— А это плохо?

— Иногда. Как я пытался вам объяснить, когда вы меня отвлекли, здесь у нас и без того хлопот полон рот. Потому-то и приходится приглядывать за новичками. Больше трудностей, чем уже есть, нам и даром не надо.

Силы Брайар немного восстановились, хотя ее и не радовало, что их беседа приняла несколько тревожный оборот. Она перекинула через плечо винтовку, повесила сумку на бок и убрала маску с глаз долой. Без нее отцовская шляпа сидела на голове куда лучше, так что Брайар не стала привязывать ее к сумке.

— Я всего лишь хочу найти своего сына, — проговорила она. — И все на этом. Как разыщу его, ноги моей в вашем городе не будет.

— Сдается мне, вы недооцениваете, сколько может доставить неприятностей женщина вроде вас, не прилагая к тому никаких усилий. Вы дочка Мейнарда, а Мейнард чуть ли не единственный в городе человек, чей авторитет никто не оспаривает.

Она недоуменно моргнула:

— Но он ведь умер. Шестнадцать лет, как он в могиле!

Свакхаммер откинул кожаную шторку и придержал для Брайар. Страшно не хотелось поворачиваться к нему спиной, но по-хорошему было не отвертеться, так что она двинулась первой. Здоровяк отпустил шторку, и коридор погрузился во мрак, разгоняемый лишь светом фонаря.