Чери Прист - Дредноут

Посвящается Джерри и Донне Прист

Я часто шучу, что они могут прийти домой и обнаружить на лужайке у двери разбившийся автобус с боевиками под перекрестным огнем двух банд грабителей банков во время вторжения инопланетя… и через минуту возьмут ситуацию под контроль. Но учтите, я шучу лишь отчасти.

Этот роман — фантастика, рисующая невозможные политические события, невероятных зомби и нелепые действия в ходе Гражданской войны. Надеюсь, книга вам понравится! И хочу заранее поблагодарить вас за то, что вы не станете забрасывать меня электронными письмами, возмущаясь, насколько плохо я знаю историю. Думаю, и мне, и вам известно, что я нарочно значительно исказила факты. Кроме тех мест, где говорится о зомби.

Рискуя показаться многословной, я посвящаю первый параграф благодарностей и теплых слов обычным субъектам: моему мужу Арику Аннеару, который все еще не соглашается признаться, что он до смерти устал слушать все эти, господи помилуй, истории; моему редактору Лиз Горински, которая спасает меня от многих прозаичных (или прозаических?) оплошностей; моему агенту Дженнифер Джексон, которая совершает все неприятные телефонные звонки и позволяет мне периодически топтаться, как маленькой Годзилле; и моей издательской команде в Торе — Патти Гарсиа и Эмбер Хопкинс, которые встречают меня в незнакомых городах и бронируют мне билеты, так что мне не приходится делать это самой.

Страница благодарностей не будет полной без кивка моему шефу по основной работе Биллу Шаферу. Спасибо, что помогал мне держаться на плаву без ущерба для писательских трудов, парень; и спасибо Янни Кузниа, которая как-то ухитряется со всем управляться, а я не знаю — как, но рада по уши, это точно.

Спасибо также Андреа Джонс за ее обширные знания о Гражданской войне — она всегда отвечает на мои тупые вопросы интеллигентными, интересными, порой эксцентричными (и при всем том она всегда спокойна как танк) теориями. Она и ее сообщество с manorofmixedblessings.com стали моей командой обсуждения непонятных мелочей и странных догадок. Спасибо также Кристине Смит из Зала славы Музея техасских рейнджеров за ее вклад в употребление и обращение с понятием «рейнджер». Потому что, честно признаюсь, я была не в курсе.

Еще спасибо Луизе Мэй Элкотт за то, что, работая в Вашингтонском госпитале во время Гражданской войны, она писала письма домой. Ее собрание «больничных зарисовок» безмерно помогло представить и воссоздать атмосферу Робертсоновского госпиталя в Ричмонде — конечно, вымышленного.

Огромная благодарность и большая любовь всем, кто принадлежит к тайному клубу, вертящему мир; и Уоррену Эллису за то, что он — Уоррен Эллис; и Уилу Веатону за то, что он — Уил Веатон. Также посылаю благодарности команде Сиэтла — Марку Генри, Кэтлин Киттеридж (хотя она и променяла нас на Массачусетс), Рэйчел Мид и Кэт Ричардсон — за кучу ценных для писателя наблюдений и зацепок; Дуэйну Уилкинсу за помощь с грузом для Университетской книжной лавки; и команде «Третьего места» (привет, Стив и Влад!) за их непрекращающуюся поддержку.

Сердечное спасибо Грегу Вилду-Смиту, моему первому и вечному веб-мастеру (если только я когда-нибудь не отпугну его своим безумием); и Эллен Милн, и Сюзи Хаги за поздние завтраки, компанию, организаторские способности и присмотр за котами.

И наконец, спасибо моим отцу и мачехе Джерри и Донне Прист, вышедшим в отставку из Армии США. Папа был санитаром во Вьетнаме, потом стал дипломированным фельдшером-анестезиологом; Донна несколько десятков лет проработала медсестрой скорой помощи, а теперь преподает. В свое время она дважды обогнула земной шар на плавучем госпитале Военно-морского флота США «Мерси» — то есть «Милосердие»; такое вот совпадение (а может, и не совсем совпадение) с кое-какими героями, появляющимися в этой книге.

В любом случае, папа, спасибо за все. Донна, спасибо за все… и за ботинки.

«Я хочу что-нибудь сделать».

— Луиза Мэй Элкотт, заявившая о своем намерении работать медсестрой в Вашингтонском госпитале во время Гражданской войны. Оформлена с пометкой: «Будьте осторожны в своих желаниях».

Внизу, в прачечной с чертовски сырыми полами и высящимися под самый потолок стопками простыней, одеял и пододеяльников, стояла, по локоть погрузив руки в полную грязных наволочек лохань, Винита Линч, поскольку она пообещала — и поклялась жизнью собственной матери! — что непременно отыщет карманные часы рядового Хью Мортона прежде, чем их вместе с бельем вывалят в чан с кипящей мыльной водой, после чего они, несомненно, навеки выйдут из строя.

Почему рядовой припрятал их в наволочку, загадка невелика: даже в таком надежном месте, как Робертсоновский госпиталь, мелкие — и блестящие — ценные вещицы пропадали из укромных местечек с удручающей регулярностью. А что он забыл о часах, так это и немудрено: пуля, что угодила ему в лоб, видно, счастливая, поскольку солдатик выжил, но временами у него в голове все путалось. И вот сегодня утром как раз выдался такой случай. С первым звонком, извещающим о завтраке, вопреки строгим приказам капитана Салли, рядовой Мортон встал с постели и двинулся в столовую, существовавшую только в его поврежденном пулей мозгу. К тому времени как рядового изловили и отправили обратно в койку, туда, куда ему еда, собственно, и доставлялась, когда у него хватало терпения дождаться этого — и нет чтоб «спасибо» сказал, — в палату уже заходил кто-то из младших медсестер и поменял постельное белье — все без исключения.

Часов никто не заметил, а пропасть такой мелочи — проще простого.

Так что сестра Линч спустилась в пекло больничного подвала и теперь с сознанием долга безропотно и тщательно рылась в белье, испачканном ранеными сальными головами, сопливыми носами и слезящимися глазами, в надежде, что рядовой Хью Мортон либо воссоединится с утраченным сокровищем, либо в долгой разлуке вовсе забудет о нем.

Наверху кто-то крикнул:

— Мерси!

А внизу, в больничном подвале, Винита Линч сделала глубокий вдох и медленно — медленно выпустила воздух сквозь стиснутые зубы.

— Мерси! Мерси, поднимись сюда, пожалуйста!

Да-да, именно так они повадились звать ее — то ли из-за какой-то ошибки в бумагах, то ли недослышав, то ли просто оттого, что прикованным к кроватям мужчинам легче запомнить привычное слово, чем окликать сестру данным ей при рождении именем. [1] Mercy — женское имя, но само слово переводится как «милосердие», «сострадание».