Чери Прист - Костотряс

И некто тряс его за голову, добиваясь от него внимания. В воздухе стоял непонятный запах.

— А ну-ка, давай. Нечего притворяться мертвым, мальчик. Я же вижу, что ты дышишь.

Он никак не мог понять, чей же это голос. Не мамин. И не… Руди. От этого имени его бросило в дрожь; ужаснувшись, Зик заставил себя прийти в чувства. Вспомнить все было не так-то просто и отнюдь не приятно. Наконец он осознал, где находится… приблизительно.

А потом открыл глаза и увидел нависшее над ним лицо. Не то чтобы знакомое.

Хотя возраст сделал его бесполым, принадлежало оно все-таки женщине, решил Иезекииль. Несомненно, она годилась ему в бабушки, но точнее было не сказать — при свете ее фонаря, по крайней мере. Кожа у нее была заметно темнее, чем у Зика, — точно как кисет из хорошей замши или оленья шкура. Судя по тому, как сидела на ней куртка, раньше та принадлежала крупному мужчине; штаны она закатала и подтянула повыше, чтобы не упали. Из-под косматых седых бровей, словно из-под уличных навесов, смотрели глаза безупречного кофейного цвета.

Руки ее двигались как пара крабов — энергичнее и быстрее, чем можно было подумать. Она сжала его лицо в ладонях:

— Ты ведь дышишь, да?

— Да… мэм, — выдавил он.

Он недоумевал, с чего это разлегся тут на спине. И куда пропал Руди. И как он здесь очутился, и сколько пролежал, и как теперь вернуться домой.

Пушистые брови нахмурились.

— А газа ты, случаем, не надышался?

— Не могу знать, мэм.

Он все так же лежал и терялся в догадках. И в полном недоумении смотрел на нее. Самое большее, что было сейчас в его силах, — это отвечать на прямые вопросы.

Незнакомка встала, и Зик запоздало понял, что она стояла возле него на корточках.

— Если бы ты вдохнул хотя бы чуть-чуть, то уже не очухался бы. Так что, сдается мне, все с тобой хорошо, если только не сломал чего-нибудь, чего так просто не разглядишь. Ну как, сломал?

— Не уверен, мэм.

— «Мэм». Ну не потешная ли ты зверюшка.

Это был не вопрос.

— Я не нарочно, — пробормотал он и попытался сесть, но что-то большое и плоское ему мешало. Попытавшись устранить помеху, Зик сообразил, что это дверь. — Откуда на мне дверь?

— Паренек, да эта дверь тебе жизнь спасла. Без шуток. Вместо щита тебе была, пока ты по ступенькам катился. Если бы не она, сразу раздавило бы. Понимаешь ли, в башню врезался дирижабль. Пришвартовался с налету, так сказать. В стену. Будь удар посильнее, он протаранил бы и нижние этажи, с приличным воздухом. И превратился бы ты из живого мальчишки в мертвого, представляешь?

— Наверное, мэм. Мэм?.. — начал он.

— Прекрати называть меня «мэм».

— Хорошо, мэм, — отозвался он — не из упрямства, по привычке. — Простите. Я только хотел узнать, не та ли вы принцесса, которую мы встретили в туннелях. Вы принцесса?

— Называй меня миссис Анжелина. Этого имени вполне достаточно, мальчик.

— Миссис Анжелина, — протянул он. — А я Зик.

Согнув ноги, он сбросил с себя дверь и присел, а потом и встал — с помощью женщины. И не будь этой помощи, рухнул бы обратно. Перед глазами вспыхнули звезды; мальчик ничего не видел, кроме ослепительного черного сияния в своей голове. Искры пульсировали в такт жилке на виске.

Овладев собой, Зик подумал, что так, наверное, и падают в обморок и что таким сильным рукам, как у принцессы, позавидовали бы почти все мужчины, каких он только встречал.

Поставив его на ноги и прислонив к стене, она сказала:

— Не знаю, что сталось с твоим дезертиром. Видно, он и от тебя дезертировал.

— Руди… Он мне говорил, что не убегал с фронта.

— Ну да, он ведь еще и врун. Вот, возьми маску. Воздух тут не очень; наверху разбилось несколько окон, и в башню просачивается газ. Ты сейчас в подвале; тут получше, чем в других местах, но на изоляцию надежды уже нет.

— Маска… У меня все фильтры забитые.

— А вот и нет. Я тебе вставила парочку своих. На какое-то время хватит, а тебе только и нужно сейчас, что из города выбраться.

Он запротестовал:

— Рано мне уходить. Я ведь зачем сюда пришел — чтобы на Денни-Хилл попасть.

— Мальчик, Денни-Хилл совсем в другой стороне. Я ведь что тебе в туннеле на Раф-Энде втолковать пыталась: старый Остеруд не домой тебя вел. Он тащил тебя к дьяволу, которого они называют Миннерихтом. И Бог знает, что стало бы с тобой потом… а я не Бог. Зик, — проговорила она немного мягче, — за стеной тебя ждет мама, и, если ты к ней не вернешься, она добеспокоится до чего-нибудь ужасного. Не надо с ней так. Ни к чему ей думать, что потеряла ребенка.

Ее лицо исказила вспышка страдания; на миг оно превратилось в камень.

— Мэм?

Камень расплавился и сгинул.

— Никуда это не годится, поступать так с матерью. Тебе нужно домой. Тебя не было целый день, да что там, целые сутки, а ночь уже опять на исходе, почти утро. Пойдем со мной, хорошо? — Она протянула ему руку, и Зик ее принял, не особо представляя, что еще теперь делать. — Кажется, мне удалось договориться — тебя быстренько подкинут до Окраины.

— Может, оно и к лучшему, — произнес он. — Я ведь всегда могу вернуться, правда?

— Ну да, если хочешь умереть не своей смертью. Между прочим, я пытаюсь оказать тебе услугу.

— Знаю, и спасибо вам за это, — сказал Зик. — Только я не хочу уходить, пока не повидаю старый дом.

— Сейчас тебе такие подвиги не по зубам, юноша. Забудь. Да ты посмотри на себя: голова в шишках, одежда разодрана. Повезло еще, что жив остался. И что я пришла отбить тебя у этого старого черта с его огнедышащей тростью.

— А мне его трость понравилась, — заметил он, без особой охоты принимая маску из ее рук. — Штучка что надо. При ходьбе ему помогает, ну и защищаться. Его ведь на войне ранило…

Принцесса перебила его:

— Ни на какой войне его не ранило. Остеруд так быстро оттуда сбежал, что никакой снаряд не догнал бы. А бедро он себе повредил пару лет назад — свалился по пьяной лавочке с дома. И сосет с тех пор то опиум, то виски, то желтуху, чтобы болело не так сильно. Уясни себе, мальчик: он тебе не друг. Ну или не был твоим другом; может, при столкновении его убило. Не знаю, я его найти не смогла.

— Так мы в подвале? — сменил тему Зик.

— Да, как я тебе и говорила. Когда дирижабль налетел на башню, ты скатился на самое дно. Это я тоже говорила.

— На башню налетел? А зачем? — спросил он.

— Ну не нарочно же, дурачок. Да я и не особо представляю, с чего бы… Бринк хороший капитан, чертовски хороший, но корабля этого я не припомню. Новый, наверное, — может, капитан еще не освоился. Видно, что-то там у них не задалось, всего и делов. Сейчас они наверху, чинят поломку. Иначе в воздух не подняться.

Постепенно глаза Зика приноровились к свету фонаря — и с некоторым трудом до него дошло, что в руках у нее не обычная керосиновая лампа, а нечто более странное.