Чери Прист - Костотряс

— Я тоже рада. До чего же быстро Хэнк заразился! И почему все так ускорилось?

Люси завертела взад-вперед головой, поудобнее укладывая ее на подушку.

— Утверждать не берусь, но вот вам пара догадок. С годами Гниль все сгущается и сгущается. Раньше по ночам было видно звезды, а теперь только луну, да и то если светит ярко. Сам газ как бы и не разглядеть, но ты-то точно знаешь, что он здесь и все копится и копится за этими стенами. А рано или поздно, — начала она, отодвигаясь вместе с подушкой к изголовью и усаживаясь так, чтобы удобнее было говорить, — случится знаете что?

— Нет. О чем вы?

— А вот о чем. Если по-простому, то стены образуют чашу — ну а чаша может вместить столько-то и столько-то. Газ у нас сочится из-под земли, правильно? И все наполняет и наполняет эту емкость. Он тяжелый и пока что не выплескивается, почти как суп в миске. Но однажды его станет слишком много. Однажды он перельется через край и захлестнет Окраину. Может, и весь мир, было бы время…

Брайар отсела на свою кровать и расстегнула корсетный пояс. И ребра тут же обожгло огнем: расставшись внезапно с его удушающими объятиями, тело чуть ли не затосковало по нему. Потирая живот, она заметила:

— Мрачная получается картина. И сколько, по-вашему, на это уйдет времени?

— Не знаю. Сотня лет. Тысяча. Не угадаешь. Но мы здесь учимся как-то с этим жить. До совершенства еще далеко, но ведь справляемся вроде бы, а? И может быть, придет день, когда наши знания пригодятся остальному миру. И даже если я беру слишком высоко и до такого никогда не дойдет, то одно скажу наверняка: не сегодня завтра Окраина тоже будет плавать в этой дряни. И всем, кто за стеной, нужно будет задуматься о выживании.

«Клементина» отвалилась от башни со всей грацией цыпленка, постигающего искусство полетов, и ухнувший заодно с ней вниз желудок Зика исторг из себя порцию рвоты. Удержав ее во рту, мальчик сделал героический глоток, от которого заслезилось в глазах, и еще крепче вцепился в строп, хотя и без всякой пользы — разве что было на чем болтаться.

Он изо всех сил уставился на строп, дабы отвлечь внимание от кислоты, приливающей к зубам, и круговерти в желудке. Это же ремень, подумалось ему. Кто-то перекинул его через балку и застегнул, чтобы сделать петлю. Пряжка была свинцовая, но с медной бляхой. На бляхе стояли буквы «КША». [20] См. примечание на с. 76.

Дирижабль зарылся носом, подскочил и на предельной скорости понесся над затопленными Гнилью улицами. Зик в это время вспоминал о Руди, гадая, дезертир он все-таки или нет. С армии Союза его мысли перешли к войне на востоке, а потом и к вопросу, откуда бы взяться конфедератскому ремню на… и вновь в его мозгу всплыло это слово: на линкоре.

И сразу появилось о чем призадуматься, кроме жгучего, как лава, вкуса во рту.

Над пультом располагались съемные панели на крючках, за которыми вполне могло находиться оружие, и квадратный выдвижной ящичек с надписью «БОЕПРИПАСЫ». А в задней части кабины имелась большая дверь, запиравшаяся на колесо, совсем как сейф. Зик допускал, что там еще один грузовой отсек, а их ведь положено запирать на крепкие замки… но чтобы такое колесо?!. И само собой бросалось в глаза, до чего же прочны стены, полы и перекрытия, примыкающие к этой могучей двери.

— О боже! — прошептал он. — Боже!

И съежился в клубок, мечтая из мальчика по имени Зик превратиться в крошечный комочек, прилепившийся к изгибу стены.

— С правого борта атакуют! — проорал мистер Гайз.

— Маневр уклонения! — то ли скомандовал, то ли констатировал Паркс, хотя капитан уже приступил к действиям.

С силой за что-то потянув, он опустил с потолка установку с рядом трапециевидных рычагов. Затем Бринк рванул один из них, и водородные баллоны отозвались пронзительным гулом, переходящим в визг.

— У нас перегрев! — крикнул старший помощник.

— Ну и пусть, — отмахнулся капитан Бринк.

Сквозь лобовое стекло, полуовалом обегавшее кабину, Зик разглядел кошмарный призрак другого дирижабля — поменьше, чем их собственный, но ненамного, — на всех парах несущийся к «Клементине».

— Вверх уйдут, — буркнул мистер Гайз. — Уйдут, никуда не денутся.

— Не уходят! — рявкнул Паркс.

— Время на исходе! — закричал капитан.

— А как же наши маневры? — с издевкой спросил помощник.

— Да эти чертовы двигатели никак не…

Оборвав объяснения на полуслове, капитан саданул локтем по рубильнику толщиной с его кулак.

«Клементина» скакнула ввысь, будто перепуганный олень, а все ее содержимое, не исключая экипаж, качнуло назад, потом вбок и вверх; и все же полностью избежать столкновения не удалось — второй корабль налетел на них. С ужасающим скрежетом металла и стоном рвущейся материи огромные машины сцепились корпусами. Зику начало казаться, что из-за тряски у него зубы выпадут из десен, но каким-то чудом все они остались на месте. А через несколько секунд дирижабль выровнялся и готов уже был ускользнуть.

— Ушли! — объявил капитан. — Мы ушли… видит кто-нибудь их? Куда они подевались?

Все глаза были прикованы к переднему стеклу, выискивая малейшие признаки врага.

— Не вижу, — сказал Паркс.

— Ну не могли же мы взять и потерять их! — проворчал мистер Гайз.

Старший помощник, мерными порциями заглатывая воздух, предположил:

— У них же не такой крупный корабль. Может, не стоило нас таранить. Не справились с повреждениями, и всего делов.

Побелевшие как мел костяшки не давали пальцам Зика отпустить ремень, и ему пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть в окно. А дыхание — задержать, потому что болтовня успокоиться не помогала. Мальчик никогда не был прилежен в молитвах, а мать его не слишком часто наведывалась в церковь, но сейчас он истово молился, чтобы тот дирижабль больше не возвращался, куда бы там его ни унесло.

Только вот голос Паркса ничуть не обнадеживал:

— Нет, нет, нет, нет!

— Где?

— Внизу?

— Да где же? Никого не вижу! — воскликнул капитан.

И тут корабль сотряс еще один увесистый удар, послав «Клементину» в полет. Строп разорвало, Зик рухнул на пол, мешком прокатился до стены и тут же обратно на середину кабины. Встал на четвереньки и пополз вперед. Инерция понесла его к двери грузового отсека. Мальчик вцепился в первый попавшийся предмет — им оказалось то самое колесо — и обхватил его как мог.

Где-то внизу выгибалась и трещала листовая сталь, с силой и скоростью пуль вылетали заклепки. Где-то сбоку шипел и фыркал двигатель, издавая звуки, которых нормально работающим двигателям издавать не полагается.

А прямо перед ними раскинулся пейзаж, сглаженный Гнилью, — и до Зика не сразу дошло, что наслаждаться этим зрелищем он может по единственной причине: дирижабль смотрел носом вниз и мчался навстречу горохово-желтой пелене, под которой могло скрываться что угодно.