Евгений Лотош - Птенцы соловьиного гнезда

«Вай Краамс? Бери резервную группу, две камеры и через полчаса будь возле ворот Института человека. И зарезервируй у руководства прямой эфир начиная с десяти сорока. Плевать, что что там стоит в сетке. Запомнил?»

— Достаточно?

— Вполне, — кивнул Вай. Он решил не думать. Вообще не думать, только запоминать и реагировать на вопросы. Время осмысливать придет потом. — Я верю тебе, господин.

— Хорошо. Зачем ты пришел?

— Я хотел взять интервью. У тебя, у госпожи Карины и госпожи Яны. Хотел сделать репортаж.

— Понятно. Чего еще ждать от журналиста… — пробормотал Дзинтон. — Ну как же — сразу двое из Двадцати! Я надеюсь, господин, ты уже понял, что тебе оно не светит?

— Господин Дзинтон, — Вай наклонился вперед. — Ты просто не представляешь, от чего отказываешься. Суммы, которые тебе и твоим подопечным выплатят за такой репортаж, огромны. А еще и слава…

— Вай, ты же не дурак, — утомленно остановил его Дзинтон. — Ты слышал мои слова: я организовал ликвидацию Института. Вышел грандиозный скандал — и ты хоть раз встречал упоминание моего имени? Как думаешь, свидетельствует это о моем стремлении к славе? Что же до денег, то забудь сразу и навсегда: при необходимости я могу купить твой телеканал с потрохами. Он и сейчас принадлежит мне более чем наполовину. Забудь про интервью и репортажи. У всех моих подопечных есть свои цели в жизни, и дешевая популярность, уверяю тебя, среди них не значится.

— Значит, я зря сюда пришел, господин Дзинтон, — вздохнул репортер. — Могу я уйти?

— Разумеется. Или ты думаешь, что я сверну тебе шею и прикопаю в парке? Извини, не мой стиль — понадобилась бы мне твоя жизнь, умер бы ты в тот момент, когда решил лететь в Масарию. Сейчас ты волен уйти и вернуться к обычному существованию. Но предупреждаю тебя: любая попытка хоть как-то упомянуть в репортажах меня или моих воспитанников и подопечных очень плохо для тебя кончится. За нарушение Закона о тайне личности ты показательно пойдешь под суд, получишь тюремный срок и не доживешь до его конца. Понял?

Вай молча кивнул. Он ничуть не сомневался, что собеседник вовсе не угрожает впустую. Для человека, в сорок третьем за пару недель буквально уничтожившего тогдашнюю политическую элиту государства, вряд ли является проблемой ликвидировать надоедливую муху в лице репортера, пусть и знаменитого.

— Тогда я пойду, господин, — он поднялся. — Приношу нижайшие извинения за вторжение.

— Погоди, — остановил его Дзинтон. — Сядь.

Журналист послушно сел.

— Как я уже сказал, шесть лет назад я выбрал тебя. Кандидатов имелось много, но ты оказался наиболее подходящим. Знаешь, почему? Потому что ты, как ни странно, действительно профессионал. И обладаешь совершенно удивительной профессиональной порядочностью, которую умудрился сохранить даже за несколько лет в столице. Недавно в Оканаке Цукка скормила тебе информацию о практикующихся в научной среде обманах. Мы проводили проверку. Ты не воспользовался жареными сведениями, чтобы сляпать сенсационный репортаж, хотя большинство твоих коллег не побрезговали бы и такой малостью. Самое удивительное, что ты действительно уважаешь заявление «не для публикации». Ты можешь публично унизить и растоптать в пыль человека, если у него хватит глупости связаться с тобой, но никогда не используешь сведения, которые он тебе сообщил конфиденциально. Ты вполне меня устраиваешь.

Дзинтон хлопнул ладонью по столу.

— Я запрещаю тебе делать брать интервью и делать репортажи. Однако я не стану связывать тебе руки. Ты можешь собирать информацию о девиантах и хранить ее — не используя. Я даже не стану стирать твои сегодняшние записи. И обещаю, настанет время, когда ты сможешь воспользоваться собранным материалом на всю катушку. Тебе придется ждать годы, возможно, десятилетия. Но однажды твой звездный час настанет, надо лишь запастись терпением. Устраивает?

— А у меня есть выбор? — Вай снова поднялся.

— Выбор есть всегда, — хмыкнул Дзинтон. — Другое дело, что не всегда находятся приемлемые альтернативы. Кстати, в ближайшее время у меня могут найтись для тебя и другие сюжеты. Не такие сенсационные, но вполне достойные… если, конечно, ты не возражаешь против грязных политических игр.

— Жду с нетерпением, — вздохнул Вай и тут же вздрогнул от приглушенного победного вопля, раздавшегося где-то в недрах отеля.

— Я выиграла! — заявила Яна, врываясь в столовую. — Лика сегодня додежуривает вместо меня! Ты уже уходишь, господин?

— Да, госпожа, — кивнул ей Вай. — До свидания.

Он поклонился Дзинтону, Яне и вошедшему вслед за ней кислому Палеку и вышел. Уже покинув двор отеля, он остановился и оглянулся. Юноша с девушкой, осененные цветением беспечной юности, плечом к плечу стояли в дверях старого отеля и глядели ему вслед. И внезапно он остро осознал, что ему самому уже под сорок, а жены и детей у него нет и, скорее всего, никогда не появится. Слишком много и слишком долго он копается в чужом грязном белье, чтобы завести свое собственное. Он кивнул им на прощание и быстро зашагал по дорожке.

Но почему он так и не осмелился спросить, что же за пугало такое — досье «Камигами»?

Интересно, откуда такие совпадения? То жили тихо-мирно, то в один и тот же день сначала на Мати сваливается княжья шпионка, а потом на Яну с Ликой — журналист. Раздумывая над случившимся, Карина сама не заметила, как дошагала до дома. За последние две недели она уже успела более-менее привыкнуть к своей квартире и ее расположению и теперь могла себе позволить идти автоматически, не обращая внимание на окружающую местность. Сегодняшняя тренировка в полицейском спортзале прошла без эксцессов, и приятная усталость охватывала тело, обещая скорое блаженство в кровати под теплым одеялом.

Лампочка перед дверью дома не горела — госпожа Докусинна то ли экономила на ее замене, а заодно и на электричестве, считая, что жильцы перебьются и светом недалекого уличного фонаря, то ли по своей рассеянности просто забыла ее поменять. Входная дверь, неожиданно распахнувшись, чуть не зашибла Карину. Из нее вышла неразборчивая в потемках фигура (через сканер Карина едва успела опознать в нем соседа со второго этажа, господина Вараусина) и, торопливо кивнув, торопливой походкой зашагала по улице. Озадаченно проводив соседа взглядом — куда он так торопится в поздний час? — Карина вошла на лестницу, поудобнее перехватила сумку с дзюбой и Парсом и начала подниматься по лестнице. На площадке второго этажа она остановилась. Дверь в квартиру Бикаты стояла приоткрытой, и из нее слышались голоса, а сверх того доносился отчетливый запах паленых овощей. Хмыкнув, девушка покачала головой и постучала в дверь.