Владимир Немцов - Семь цветов радуги

- Да не все ли равно. - Павел Григорьевич с аппетитом смотрел на деликатесные корнишоны, которые, казалось, сами хотели прыгнуть в рот. - Вкус тот же.

- Ваша правда, - согласился повар. - Но... - он развел руками, некрасиво. Сквозь банку-то все видно. В следующий раз, когда вы захотите полакомиться деликатесами, спрашивайте только девичьеполянские консервы. Их у нас уже шестнадцать видов! - У повара гордо приподнялись усы. - Есть спаржа... Зеленые помидоры. Они у нас, как моченая антоновка. А компоты наши? Не слыхали? А варенье? Доложу вам, что только наше клубничное варенье да Черкасского завода на Украине понимающие люди называют "высшим совершенством".

- Тут даже не в этом дело, - перебила Стеша восторги Тихона Даниловича. Она старалась не смотреть на Бабкина, который все время наблюдал за ней. - На продукцию нашу не жалуются. Сырье для переработки тоже есть. Огородная бригада получает большие урожаи этих овощей... Со всего района люди к нам учиться приезжают. А самое главное - наши колхозники уже не сезонные рабочие. На консервном заводе работа идет почти круглый год, да и на других наших производствах, ну, скажем, у Буровлева, тоже самое... Не хочу зря говорить, но думается мне, что именно это самое важное. Скажите, - быстро обратилась она к Вадиму: - чем теперь наши рабочие отличаются от городских? Да и вообще наша Девичья поляна - от города?

Моторист, сидевший рядом с Багрецовым, внимательно посмотрел на него, как бы ожидая ответа. Но тот только развел руками. На самом деле, возражать не приходится.

Стеша из-под рыженьких бровей озорно взглянула на Вадима.

- Насчет нашего ресторана тоже не сомневайтесь, - добавила она. - Не хуже, чем у людей...

- Это уж вы мне поверьте, - Павел Григорьевич, похлопал юного москвича по коленке. - Мы каждый день в "Колосе" ужинаем, хоть нам открытого счета там и не положено. Самое интересное, что у колхозников вкусы переменились. Все мы грешны, - инженер сморщился и сделал постную физиономию. - Рюмочку-другую нет-нет, да и пропустим. Вы меня, конечно, извините, - с виноватым поклоном повернулся он к Стеше. - Это разговор не для девушек и ваших, так сказать, сверстников. Но я не могу не привести этого примера. Меня удивило, что почти все посетители ресторана, так сказать, не водочку предпочитают, а, скажем, сухое или десертное вино.

- Это уж в привычку вошло, - обрадовался старый повар, и его длинные усы задрожали от удовольствия. - Все как есть наш клиент понимает. К рыбному требует белое холодненькое, а к мясному - красное. Обратили внимание, повернулся он к улыбающемуся Павлу Григорьевичу: - в меню у нас рекомендательный список находится, какое вино к чему больше подходит. Ну, это, как полагается, для приезжих...

Павел Григорьевич затрясся в хохоте, чуть пуговицы не отлетели от жилетки.

- Вот это я понимаю, - хлопнул он себя по блестящей макушке: просвещаете, значит, темный городской народ. А то, глядишь, приедет к вам какой-нибудь неискушенный в этом деле инженер и, чего доброго, станет осетрину мускатом заливать. Молодцы, ей-богу, молодцы! - Он тонко взвизгнул, словно его неожиданно пощекотали. - Правильное воспитание.

Инженер схватил свою панамку, нахлобучил ее, затем снова сорвал с головы и, уже успокоившись, вытер красные глаза.

- К слову сказать, - продолжал он, глядя на смущенного повара: - почему раньше наш народ больше водку пил, чем вино? У нас делаются лучшие вина в мире, а мы попросту не особенно обращаем на них внимания. Все это мелочь, но и в этом мы должны бороться за культуру. Приветствую вас, Тихон Данилович!

- Прошу отведать! - Растроганный повар поставил на стол бутылку вина без этикетки.

Стеша понимающе улыбнулась, и что-то прошептала на ухо Бабкину. Тот сделал круглые глаза и взглянул на Димку.

Дрожащей рукой разливая вино по бокалам, Тихон Данилович с проникновенным волнением говорил:

- Легкое десертное. Могу признаться, что это вино пользуется особенной любовью наших колхозников.

- Приятное, очень приятное, - смаковал розовое игристое вино инженер. Иголочками так и колет в нос. Я так думаю - крымское, - протянул он. - Не ошибся?

- Ошиблись, очень даже ошиблись. Местное винцо, девичьеполянских зимостойких виноградников. Вот уже четыре года, как осваиваем особый сорт мичуринского винограда. А винцо из первой опытной партии для, как: говорится, внутриколхозного потребления.

...Закончился обед. Вскоре прекратились испытания тракторов, так как Павел Григорьевич приказал испробовать их на другом участке.

Вместе со Стешей Тимофей брел по дороге к Девичьей поляне. Он вел за руль мотоцикл. Не хотелось ехать - слишком коротка дорога до колхоза.

Вадим тоже следовал за ними. Однако ему было страшно неудобно идти вместе с Бабкиным и Стешей. Он чувствовал, что мешает им, а потому и разговор не клеится. Багрецов решил отстать.

Тимофей все еще не мог избавиться от ощущения неловкости, вспоминая, как он поцеловал Стеше руку. Шляпа тогда слетела и покатилась. Бабкину пришлось ее ловить. Может, в этом было спасение? Никто в ту минуту не заметил его растерянного, покрасневшего лица. Только когда он снова надел шляпу, наблюдательная Стеша многое могла прочесть на лице Тимофея.

Удивительнее всего, что за три года их знакомства и большой дружбы они ни разу не признались друг другу в своем чувстве. Сколько писем написал Тимофей девушке! Сколько ответов получил от нее! В письмах было все: и местные новости, и радость от обоюдных успехов, и поздравления с праздниками или днем рождения. В них часто встречались осторожные теплые фразы: "Скучаю без вас, Тимофей Васильевич, - писала Стеша. - Сейчас идет дождь, и мне грустно. Когда ждать вас?" И Тимофей отвечал: "Я очень хочу вас видеть, Стеша. У нас начинается экзаменационная сессия..."

Никто из них не решался первым раскрыть свое чувство: Тимофей из-за скромности, а Стеша больше из гордости. Как может она, девушка, первой сказать ему об этом! Ждали они друг друга вот уже три года, и, пожалуй, никто из друзей как следует этого и не оценил. Впрочем, уж очень молоды были и Стеша и Тимофей, не созрело их робкое чувство.

Однако Вадим совсем другой. Сейчас он думал о поведении Бабкина и с тайным смущением вспоминал прошлое.

Впервые встретив Ольгу, он на другой же день написал посвященные ей стихи: "Ну и что ж, что мне восемнадцать. Встреча с вами сказала мне вновь..." Дальше шли примерно такие же подходящие к данному случаю слова, их уже не помнил Вадим. Конечно, заканчивалось это четверостишие в рифму словом "любовь".

На подобные излияния Тимофей не способен. Он считал, что такими словами, даже если их требует рифма, бросаться нельзя.

Солнце давно перекатилось через зенит и сейчас словно торопилось закончить свой трудовой день. Сквозь легкие облачка оно равнодушно посылало свои нежаркие лучи на песчаную дорогу, по которой спускались Бабкин и Стеша. Как тень, брел за товарищем молчаливый Вадим. Тимофей отдал другу его шляпу и сейчас шел с непокрытой головой, держа за спиной прожженную фуражку. Солнце уже успело выкрасить его лоб и нос будто малиновым вареньем. Малиновый цвет просвечивал даже сквозь щетку стриженых волос.