Алексей Ядрышников - Стая

- Вторую неделю. Приехал в гости к другу погостить.

- То-то мне сразу лицо твое незнакомым показалось. Можно было бы отметить наше чудесное спасение, - прокряхтел Василий, указывая на бутыль. - Если мне, конечно, удастся из этого монстра ее извлечь.

Тут Антон подошел ближе и помог Василию, вонзив свое копье, летучей мыши прямо в крыло, ближе к кисти, где и располагались все нервные окончания хищницы, тем самым показывая окружающим совершенные знания в области строения ее организма в целом. Когти мгновенно разжались, и вино упало в песок само собой.

- Хорошо, что еще на вас не набросилась. Эта тварь впивается в жертву уже наверняка, острыми когтями - в тело, а ядовитыми клыками - в шею, кровушки попить. Яркая бутылка видимо привлекла внимание больше. Любят они все блестящее, что тут сделаешь.

- Ну, присаживайся, выпей с нами, - из вежливости предложил Василий. - Портвейн просто отличный.

- Спасибо за приглашение конечно, но такого добра у нас хватает. Главное вы живы, здоровы, остались, а все остальные формальности абсолютно ни к чему, - горделиво ответствовал Антон, возвращаясь обратно в темноту, откуда пришел.

- А как же твоя добыча? - пытаясь его догнать, прокричал Николай вслед.

- Оставьте себе, так сказать, на память. Вам-то она, куда уж больше пригодится, - уже чуть слышно донеслось сверху.

- Ну и дела. Спасибо тебе, мил человек, - тяжело вздыхая и опускаясь на песок, проговорил Василий. - Какие люди еще живут на белом свете. А бутылка-то и вправду целая - ни единой царапины!

Николай подошел к летучей мыши почти вплотную.

"Вот же создания появились, совершенно другие, не такие, как раньше, ничего не боятся, - подумалось ему, после того как он ощупал собственной рукой внушительные клыки хищника. - Этот шею свернет и не задумается".

- Пойдем, давай, в дом, а то уже поздно становится, допьем вино, да я чайник поставлю, - крикнул Василий, находясь непосредственно на пороге своего дома. - А этого утром поделим, куда он от нас за ночь денется.

Приятели зашли внутрь дома. Избушка полковника была даже меньше, чем у Андрея. В самой глубине комнаты, возле единственного окна, стояла уже затопленная печка-буржуйка, выведенная посредством трубы в то же самое окно. Как не странно, кровати здесь совсем не оказалось. Вместо нее лежали шкуры животных, выстеленные по всему полу неким своеобразным ковром. Не имелось также ни стола, ни стульев, ни какой другой мебели. Чашки, кружки, прочая утварь лежали рядом в картонной коробке. В углу, возле дверей стояло металлическое ведро с водой, как для умывания, так, наверное, и для питья. Друзья уселись на этот теплый ковер, подперев спинами бревенчатую стену дома. Говорить было уже не о чем, и они допивали остатки вина в тишине, каждый думая о своем.

Николай проснулся довольно поздно, уже во второй половине дня, в полном одиночестве, абсолютно без необходимых для активной и плодотворной деятельности жизненных сил. Причем так жутко болела голова, прямо-таки раскалывалась до той невозможно-значимой туповатой боли, какая обычно случается после употребления внутрь обильного количества горячительных напитков, причем совершенно на пустой желудок. Данное беспомощное его состояние было просто невыносимо. В подтверждение сказанного, голову что-то буквально рвало изнутри, давило на виски, точно какой-то большой металлический предмет помещался там вместо положенных внутренностей, причиняя своим нахождением невероятные страдания.

Николай нетвердой рукой нащупал возле себя вчерашнюю пластиковую бутылку. На дне оставалось еще немного водки. Он с невероятным отвращением, поморщившись и передергиваясь всем организмом, вылил остатки себе в рот. Было противно и гадко. После чего, пошатываясь, теряя ненадолго координацию движений, он подобрался к ведру, зачерпнул оттуда кружкой немного воды, и утолил жажду. Закончив пить, Николай опрокинул остатки себе на голову - страдающее болезненное место и, размазывая рукой живительную влагу по лицу, наконец, вышел во двор. Там он встретил Василия, который давненько, можно сказать уже с самого утра, ползал на четвереньках возле вчерашнего трофея, разделывая его на части огромным ножом, целиком и полностью поглощенный этим, как казалось, малоприятным занятием.

- А, уже проснулся? - завидев Николая, проговорил полковник, всем объемным корпусом разворачиваясь непосредственно в его сторону. - На работу не опоздаешь? А то зря, наверное, не разбудил тебя пораньше?

- Выходной у меня сегодня. Неужели я так ничего и не сказал, - невнятно выдавил из себя Петрович, не успев толком отойти от своего сонного состояния. - Однако к Андрюше хотел забежать еще утром. Так что пойду, может, застану его дома. Ты мою часть туши только ни куда не девай. Я ее попозже заберу.

- Вот выдумал тоже! Да мне лишь одни крылья и нужны будут, дыру заделать на крыше, - прокричал Василий вслед быстро удаляющемуся от него другу, успевшему к тому времени продвинуться на некоторое незначительное расстояние по тропинке вперед. - Мясо-то сам ешь, если есть такое желание. Оставлю полностью. Очень-то оно вкусное, я тебе скажу.

Николай поспешал. Он начал несколько бодрее переставлять ноги, покачиваясь этим нелепым образом из стороны в сторону, но все равно кое-как, можно сказать еле живым, дошел так до Андреевой хижины. Силы ощутимо покидали его. Оказалось, что сам хозяин почему-то сидел возле входа, на крыльце, как виделось со стороны, совершенно обескураженный, подавленный, немного наклонив голову вниз. Рядом находилась Оксана и еще какая-то странноватая особа, расположившаяся уже чуть подальше, на бревнах, которую Николай, толи со своего похмелья, толи с такого ее непрезентабельного вида не сразу-то и узнал. Женщины о чем-то оживленно разговаривали, будто бы даже спорили или переругивались между собой, но издалека не все было слышно. Николай подошел ближе, и понял, что в основном их импульсивные речи, так или иначе сводились непосредственно к содержимому рюкзака, который уже полупустой стоял тут неподалеку, возле дверей.

- Всем привет! - сказал Петрович, пытаясь осмотреть присутствующих. - Что здесь происходит? Кто мне объяснит поподробнее?

- Тебе-то Коля, какое дело? Чего вообще нужно? Иди, давай, своей дорогой, и не мешай нам, - пробормотала незнакомая женщина, удерживая на коленях большую чугунную сковородку, периодически, раз за разом, вытаскивая из нее смуглыми угловатыми пальцами замасленные куски яичницы, недоеденные вчера Андреем. Она старательно засовывала их себе в рот, пытаясь разжевать редкими желтыми зубами и проглотить. Большие части никак не помещались целиком, падали наружу, капая на одежду оставшимся маслом, стекавшим также по грязной щеке с подбородка вниз.