Алексей Ядрышников - Стая

Разумеется, он вскоре так и прибыл, сперва лишь ненамного появившись на горизонте, сверкая издали светом единственного прожектора головной части, рассекая горячий воздух и отбрасывая оный от себя в обои стороны по ходу движения. Изображение расплывалось, растекалось по воздуху, видевшимся поначалу каким-то неестественным и призрачным, со временем, все более материализуясь, превращаясь во вполне реально ощутимую, груду ржавого металлолома, несущегося по имеющимся внизу стальным рельсам, пересекая белесые железобетонные шпалы навстречу недостигаемой неизвестности. Подходя к платформе и снижая скорость, тот, наконец, остановился, испуская клубы пара и дыма, словно огнедышащий дракон, решивший именно в этом месте немного передохнуть. Автоматические двери открылись и я, конечно, устремился прямо к ним, стараясь как можно скорее попасть внутрь, обходя нагревшуюся до предела платформу со стороны насыпи щебня. Очутившись точно перед поездом, я вскочил на первую, попавшуюся металлическую лестницу, ведущую наверх, затем поднялся, открыл двери тамбура и вошел в вагон.

Долгожданная прохлада ударила мне прямо в лицо. В салоне, на удивление, жары почти не ощущалось. Кондиционеры работали тут необыкновенно стабильно. Людей, как и на станции, особо никого практически не наблюдалось, за исключением нескольких человек, расположившихся непосредственно в самом конце, и бывшими, по всей видимости, такими же экспедиторами, как и я, только уже из другого поселка, следовавшие напрямую в Город. Выглядели оные совершенно неважно - какими-то крайне ободранными и грязными. Эти люди, как часто бывает, наверняка попали по дороге в некоторую значительную переделку. Однако стараясь не привлекать особого внимания с их стороны, я как обычно устроился на одно из многочисленных пластиковых сидений, размещенных в два ряда вдоль вагона, после без какого-либо сожаления посмотрел в окно, прокручивая в голове дальнейшие варианты развития событий.

- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция..., - протрещал в динамике знакомый женский голос проводника.

Далее она пожелала всем доброго пути, еще всяческие непонятные вещи, которые говорила всегда одинаково, почти на каждой встречаемой поездом станции, что не следует курить, сорить в вагонах и тамбурах, соблюдать правила проезда, провоза багажа, и далее, сходную этому, никому совершенно не нужную, неизвестную информацию, каждый раз автоматически и монотонно произнося данные высказывания, вылетающее из уст ее, словно магические заклинания, неведомым способом старавшимся зомбировать или, по меньшей мере, одурманить всех присутствующих здесь людей. Однако в силу некоторой возможной испорченности оных, никто вовсе и не собирался даже исполнять указанные требования или хотя бы всерьез прислушаться к данного рода советам. Для кого только предназначались подобные сведения, ни один из проезжающих толком не знал. Даже малейшего понятия не имелось на этот счет. Состав тронулся и я, устроившись на сидении поудобнее, как только такое можно было себе вообразить, подготавливаясь к дальней дороге, собирался вздремнуть. Поспать мне конечно не дали.

Буквально уже через минуту после отправления случилось довольно странное обстоятельство, абсолютно выходящее за рамки какого-либо здравого смысла или разумного объяснения. Прямо предо мною можно сказать претвориться в жизнь, буквально возник из пустоты совершенно обезумевший от жары грызун, непонятно каким образом вообще появившийся здесь. Возможно, он неведомо как, все-таки смог открыть двери тамбура и проникнуть внутрь. Довольно мрачная картина предстала на обозрение. Густая белая шерсть этого животного выглядела сильно взъерошенной, засохшая грязь свисала с нее большими кусками, что смотрелось довольно отвратительно, хотя, данный факт естественно особо никого не обеспокоил. Длинный хвост существа подергивался в разные стороны, резко ударяясь о стены вагона, то и дело, оставляя повсюду значительные отпечатки, как от металлического троса - некого бикфордова шнура, готового в любую минуту вспыхнуть от напряжения. Вытянутая зубастая морда водила носом, втягивая широкими уродливыми ноздрями воздух, раздуваясь еще больше от видимой бешеной злобы и ненависти ко всему окружающему миру. Шевелящиеся усы казались безжизненными, напоминая данным представленным видом, когда-либо еще встречавшуюся в Городе толстую стальную проволоку. Красные глаза, которые, как чудилось от неожиданности, горели изнутри самым настоящим пламенным огнем, безумно блуждали из стороны в сторону, высматривая подходящую добычу для нападения. Такой их взгляд естественно остановился на мне, находившемуся на данный момент к этому свирепому чудищу ближе всего.

- Держись приятель, сейчас я его подстрелю, - раздался чей-то громкий голос из-за спины, но я уже конечно ничего слышать не мог, полностью поглощенный происходящим действием, готовясь к бешеной атаке разъяренного хищника.

Тут мне пришлось достать с пояса короткий нож, висевший здесь именно для таких непредвиденных обстоятельств. Одновременно другой рукой я постарался выставить вперед перед собой полупустой рюкзак, зажимая тот неким определенным способом, чтобы удар зубов пришелся именно на него. Стрела арбалета, выпущенная откуда-то из глубины вагона, знакомо пропела, рассекая воздух, и, видимо недостаточно разогнавшись, буквально отскочила от головы грызуна в сторону, не причинив тому практически никакого вреда. Он лишь на секунду замер в оцепенении, вероятно, оценивая силу пришедшегося на него удара, осознавая его и оскаливаясь всеми дарованными природой белыми, словно точеный мрамор, острыми зубами, что дало мне еще немного времени на подготовку. Тут уже другая стрела полетела вслед за первой и довольно прочно вонзилась прямо в мясистое тело хищника, все-таки сумев худо-бедно проткнуть его плотную шкуру, однако, к сожалению, таким образом, разозлив еще больше.

Грызун взревел от боли, и весь его гнев обрушился именно в мою сторону, выразившийся, несомненно, в крайне яростном нападении. Зубы существа пронзили рюкзак, чуть не задев и мою поднятую руку в придачу. Он стал таскать мешок, словно куклу из стороны в сторону, мотая головой то вправо, то влево, пытаясь каким-нибудь способом добраться и до меня. В ответ на эдакую неслыханную наглость он заслуженно получил между ребер лезвие специального ножа, изготовленного именно для таких случаев, острого как бритва, с положенным отверстием для стока крови, чтобы нападавший как можно скорее начал терять свои силы. И попал, вероятно, я ему прямо в сердце, так как кровь хлынула ручьем из образовавшейся раны, быстро заливая пол вагона под ним, брызгая летевшими каплями даже на стены. Хватка грызуна слабела с каждой секундой, пока он, наконец, обессилев, не рухнул вниз, совсем не оказывая сопротивления, чуть только подергиваясь в предсмертных конвульсиях.