Марина и Сергей Дяченко - «Если», 2000 № 07

В задумчивости Алонсо не заметил Санчо. Несколько секунд Санчо размышлял, окликнуть хозяина или убраться подобру-поздорову, и уже открыл рот, чтобы попросить прощения за беспокойство, когда в коридоре послышались легкие шаги. Санчо едва успел нырнуть за портьеру, как в дверях появилась Фелиса с огромной щеткой и ведром в руках.

Санчо сидел в душной, пахнущей нафталином темноте и почему-то не спешил уходить. В портьере нашлась сперва одна дырочка, маленькая, с бедным обзором, а потом и вторая — широченная прореха, неприличная даже, видно моль в этом доме не теряла времени даром… Через эту прореху Санчо видел, что Алонсо никак не отреагировал на появление служанки. Как сидел, так и сидит, не отрывая взгляда.

— Простите, что потревожила, сеньор…

Никакой реакции.

— Я приберу здесь, сеньор?

— Что? Прибери…

Звякнула, падая, дужка ведра, застаралась-заскребла по полу жесткая щетка, засопела девушка. Юбка мешала ей — и вот, бесстыдно задрав подол, она заткнула его за пояс, скинула туфли: по мокрому полу ступают две сильные маленькие ноги, обнаженные почти до бедра…

Санчо затаил дыхание. Влажный пол был, как зеркало, девчонка специально топталась по мокрому. Невинна до идиотизма! Хотя вряд ли. Насколько Санчо успел узнать Фелису — вряд ли…

Алонсо вышел из своих раздумий. Оторвал глаза от портретов, глянул на служанку, жаль только, Санчо из своего тайника не мог разглядеть, как именно глянул…

— Сеньор Алонсо, — Фелиса приблизилась к самому креслу. — Тут под кресло пробка закатилась от вина, позвольте, я достану…

— Что?

— Пробка от вина, — упрямо повторила Фелиса. — Я достану. Пробка. От вина.

— Пробка?

— От вина! — теперь Фелиса невесть чему обрадовалась. — Вы си-дите-сидите… Я так достану…

Наклонившись, служанка полезла под кресло, и тонкая ткань юбчонки опасно натянулась на ее пышном задке.

На то и было рассчитано.

— Нашла? — глухо спросил Алонсо, и Санчо опять не мог понять, с каким выражением он смотрит на круглые Фелисины ягодицы.

— Вот, — Фелиса вынырнула наконец из-под кресла, и в руках у нее была действительно пробка. — Вот… Пробка. От вина.

— От вина, — механически повторил Алонсо.

— Сеньор, — Фелиса продолжала стоять перед ним на коленях, — а хотите, я ее съем?

Алонсо молчал, и девчонка, морщась, попыталась откусить от пробки кусочек. Откусила! Жует!

— Перестань, — в голосе Алонсо обозначился испуг. — Брось немедленно! Ты что!

— Сеньор, — сказала Фелиса тихо, — вам правда будет жалко, если я умру?

— Что ты мелешь! — в раздражении бросил Алонсо.

— Нет… Сеньор, не делайте такого лица! Пожалуйста… не смотрите на меня столь сурово! Если я виновата, накажите меня…

Теперь она говорила так тихо, что Санчо приходилось напрягать слух, чтобы различить слова между вздохами.

— Сеньор… накажите меня, но не уходите… вот так. Вы не можете… вот так уйти, не оставив… наследника. Не бросив семени в плодородную почву… а не на камень, сеньор Алонсо! Так нельзя! Так неправильно! Должен быть новый Дон Кихот… Должно быть ваше продолжение в мире! Что же вы за мужчина, если не оставите сына! Это несправедливо… вам не простят ваши предки!

Тишина. Санчо видел теперь только широкую мужскую спину, маленькую ручку Фелисы, лежащую на колене сеньора Алонсо, розовую щеку с упавшими на нее локонами, блестящий и острый, как у птицы, глаз.

— Сеньор Алонсо, — всхлипнула Фелиса. — Верность даме сердца — нерушимая, рыцарская… Но верность Дульсинее! А не сеньоре Альдонсе! Сеньор, я люблю вас так, что ради вас готова хоть ковриком под ногами. Вы скажете: «Фелиса, съешь эту пробку», — я съем… и буду улыбаться… Руку — в камин, ногу — в капкан…

Ладошка на мужском колене осторожно ерзала туда-сюда, а где была вторая Фелисина рука, Санчо не видел.

Минута прошла в молчании. Санчо ждал, и по спине его струился пот. Сеньоры Альдонсы не было дома, и Санчо понятия не имел, какое продолжение может иметь это мытье полов.

Тяжелая рука опустилась девчонке на затылок. Потрепала за ухо, сжалась чуть сильнее, дернула так, что Фелиса вскрикнула.

Сеньор Алонсо поднялся и вышел прочь.

Фелиса провожала его взглядом и слушала затихающие шаги, а когда опомнилась и оглянулась, в кресле сидел уже Санчо — печальный и задумчивый, как перед тем хозяин. Смотрел на портреты.

— Ай! — воскликнула девушка.

Санчо молчал. Хмурился. Тяжело вздыхал.

— Как вы сюда… что это вообще за наглость? Я здесь мою полы… А вы натоптали!

Санчо кротко взглянул на Фелису. Отвернулся. Девчонка занервничала не на шутку:

— А что такого? Я полы мою, ясно?

— Пробка, — загробным голосом сказал Санчо. — От вина… Ах ты девка ушлая, лисицей подшитая, псом подбитая!

Фелиса сделалась красной, как мулета перед мордой быка. Некоторое время елозила тряпкой по полу. Санчо все сидел, и она не выдержала:

— А вам все равно никто не поверит.

Санчо многозначительно молчал.

— Ничего вы не видели. Подумаешь, пробка! Так и что?

Санчо молчал. Фелиса драила полы. Наконец она отставила щетку.

— Санчо, — голос ее звучал теперь вкрадчиво. — Санчо… А хотите шоколада? У меня есть… Хотите?

— Совесть мою купить? — осведомился Санчо.

Фелиса в сердцах швырнула швабру:

— Какую совесть! Чего вы хотите от меня! Это не ваш дом, это чужой дом… Хозяин в доме может делать что угодно, ясно вам? Что угодно и с кем угодно!

— Посоветуемся с сеньорой Альдонсой, — покивал Санчо. — Тут тебе и жаба сиськи даст…

— При чем тут… жаба… при чем тут сеньора Альдонса! Она и так все знает!

— Что — все? — удивился Санчо.

Некоторое время они смотрели друг на друга, не отрываясь.

— Вам все равно никто не поверит, — шепотом повторила Фелиса.

— Посмотрим, — с охотой отозвался Санчо.

— Санчо, чего вы от меня хотите?

— Ничего, — Санчо отвернулся.

— Ну пожалуйста, Санчо! Скажите!

Санчо снова посмотрел ей в глаза. Фелиса из последних сил сдерживала слезы.

Тогда он счел возможным усмехнуться.

Она поймала его улыбку — и робко, с надеждой, улыбнулась в ответ.

Он насупился и отвернулся. Девушка начала всхлипывать, тогда он посмотрел на нее снова — и поманил пальцем…

Она подошла.

До срока осталось пять дней.

Ужасно мало. Вечность.

— Я ходила к ним, — сказала вечером Альдонса. — Панчита опять в синяках… Я говорила с матерью.

— И что? — спросил Алонсо.

— Ничего. Говорит: он пока трезвый, так работящий и добрый мужчина, а что падчерицу бьет по пьяни, — значит, любит. Воспитывает.

— А она? — спросил Алонсо. — Мать?

Альдонса пожала плечами.

— Пять дней, — глухо сказал Алонсо.

— Она сказала, если ты еще раз к ним придешь — она позовет алькада…