Марина и Сергей Дяченко - «Если», 2000 № 07

Болезнь разгонялась, как пущенный с откоса камень. Алонсо видел то, чего не видят другие. Он замечал, как опасно шатается над головой потолок, как проседают трухлявые балки.

— Альдонса… выйди из дома. Здесь небезопасно.

— Алонсо, что с тобой?!

Он сдерживался из последних сил, но болезнь одолевала, и тогда он пригласил Карраско.

— Сеньор Алонсо! Неужели?

Юный психиатр был бледен, как тот призрак, что привиделся Алонсо в темноте гостиной — губы его тряслись, когда он осматривал Алонсо, стучал по коленкам, заглядывал в зрачки:

— Сеньор Алонсо… Надо успокоительное. Вот таблетки. Немедленно начинать усиленный курс. Значит, вам кажется, что вас преследуют? За вами кто-то ходит? А перед этим вам не казалось, что к вам плохо относятся?

Алонсо поморщился. Карраско покивал:

— Так… Мания отношения, мания преследования… Это паранойя! Шизофрения! Следующий этап — вы из преследуемого превратитесь в агрессора, вы будете очень, очень опасны для окружающих. Сеньор Алонсо, батюшка предупреждал меня: вам надо в стационар!

— Дон Кихот в сумасшедшем доме, — сказал Алонсо с тяжелой усмешкой. — Нет, Самсон, ты не беспокойся. Сумасшедший Дон Кихот больше не выйдет на дорогу. Дон Кихот — не безумец, как принято считать! Кто угодно, но только не безумец. Я обещаю тебе… Если я почувствую, если я пойму, что это все — я сам себя успокою. Мне больше нечего терять. Как глупо — прямо перед двадцать восьмым… Самсон… Может, еще обойдется? А, Самсон?

Карраско ушел, поджав губы и качая головой. На столе осталась целая гора ядовито-ярких капсул.

Она ненавидела этого самоуверенного юнца. Она бы без разговоров вышвырнула его из дома, но надо было терпеть. Терпеть и улыбаться.

— Да, я заметила. У него появились кое-какие странности. Но это еще ни о чем не говорит!

Удрученная мордочка Карраско подернулась пленочкой мировой скорби:

— Говорит. Сеньора Альдонса, специалисту это говорит очень многое. Наш сеньор Алонсо…

— Он не ваш сеньор Алонсо! — она все-таки не сдержалась. — Вы уже не первый день стоите у него над душой, вы внушаете ему, что он сумасшедший! Если с ним… если не дай Бог с Алонсо случится… несчастье — вам это так не пройдет, Карраско! Земля будет гореть у вас под ногами!

— Сеньора Альдонса, — лепетал юнец. — Я понимаю — такое несчастье на ваши плечи… Но, сеньора Альдонса, весь род Кихано несет на себе это проклятие.

— Не мелите ерунды, — сказала она высокомерно. — Алонсо здоров.

Карраско сморщился, будто собираясь заплакать:

— Я понимаю: вы не можете признаться даже себе. Но будьте мужественны, Альдонса! Вот…

И он вытряхнул на стол содержимое мешочка, который все время мял в руках.

Альдонса не сразу поняла, что это. Сперва брезгливо присмотрелась, потом быстро взяла в руки, развернула…

Смирительная рубашка с безвольно опущенными рукавами. Длинными, длинными рукавами.

Карраско хотел еще что-то добавить, когда Альдонса хлестнула его длинным рукавом по лицу.

— Вон!

Он опешил.

— Вон из моего дома!

Испуганный топот ног. Был Карраско — нет Карраско.

В печку. В печку эту дрянь!

На полпути ей стало плохо.

Она не стала жечь рубашку — затолкала куда-то в кучу тряпья.

Она подумала: а что, если Карраско прав?

Он терпел.

Таблетки Карраско так и лежали горкой — нетронутые. Когда-то в отрочестве ему пришлось узнать действие такого вот, в яркой капсуле, лекарства. Теперь он боялся этих таблеток. Он решил про себя, что пока у него хватит сил терпеть — он потерпит, и только когда станет совсем уже невмоготу…

А утром над головой вдруг развернулись крылья ветряной мельницы. Заскрипели, грозя поддеть Алонсо и размазать его по стене. Он метнулся, пытаясь бежать, но за окном уже злорадно скалилась харя колдуна Фрестона.

— Пошел прочь! Прочь!

Его дом не мог защитить его. Да и не к лицу рыцарю прятаться, подобно женщине. Надо собраться с духом, встретить смерть с оружием в руках.

Шли великаны…

— Что с ним, что с ним, сеньора Альдонса?!

…от их поступи содрогался дом.

И как-то сразу обнаружилось, что Алонсо в гостиной, сидит на корточках, закрыв голову руками, что рядом бьется Альдонса, голос ее долетает до него сквозь гул катастрофы:

— Алонсо… Алонсо, посмотри на меня! Ничего нет, только наш дом, все на месте, все в порядке, только я, только вот Санчо и Фелиса. Алонсо, посмотри на меня! Держи меня за руку, я тебя вытащу!

Он сжал ладонь Альдонсы так, что, кажется, хрустнули кости.

— Я тебя вытащу, Алонсо! Не уходи от нас! Пропади все пропадом… Все Дон Кихоты… проклятые сумасшедшие… проклятый род… Алонсо, я тебя вытащу, ты только не выпускай руку! Не уходи… Алонсо! Алонсо!!

Он увидел, как медленно и торжественно рушится его дом. Как обваливается потолок. Падают все до одного портреты, расползается клочьями гобелен, но вместо смеющегося Дон Кихота за ним — полуразложившееся, искаженное гримасой лицо.

— Он уходит. Он уходит. Он сходит с ума. Алонсо… Господи, Алонсо… Скоты! Дон Кихоты — выродки! За что его? За что ему?! Ему-то — за что?! Санчо, он уходит…

И тогда Санчо Панса закричал.

Этот крик на секунду удержал гаснущее сознание Алонсо.

— Это я! Это я! Это мы с Фелисой! Это она ходила за вами, это я велел ей за вами следить! Это она была привидением, она завернулась в простыню. Фелиса, принеси ходули, быстро! Покажи сеньору Алонсо свои ходули! Покажи ему! Ну! Алонсо, это я тебя предал, я! Меня подкупили! Когда я только пришел в цирюльню, в самый первый день! Мне сунули в карман записку! Там были деньги, много! Там… вот эта записка, посмотри! Прочитай! — трясущимися пальцами вывернул карман, оттуда упал сложенный вчетверо голубоватый листочек. Санчо подхватил его у самого пола, развернул. — Если Алонсо Кихано никогда не наденет латы и останется дома, Санчо вдобавок к задатку получит еще дважды по столько! Вот это письмо, смотрите! Смотрите, я не вру! Я подговорил Фелису! Это мы, это я, это я… Прочитайте! Вот деньги! Вот эти проклятые деньги, я сроду не видел столько денег сразу! Вы не сумасшедший! Это неправда! Вот, Фелиса принесла ходули… покажи, как ты на них ходила! Покажи быстро, девка, или я тебя своими руками задушу! Вот, смотрите, вот ваш призрак. Алонсо, это я. Это я, а ты не сумасшедший. Я тебя предал! Смотри, вот письмо! Вот деньги! Вот я! Убей меня! Ну!

Алонсо прикрыл глаза.

Какой звон в ушах. Звон в ушах. Колокол.

Утро.

Сквозь прорехи в старых шторах вязальными спицами пробивается солнечный свет.

Неподвижная фигура возле кровати.

— Альдонса?

Не видя ее лица, Алонсо чувствовал ее запах. Запах высохшего пота, ночи, пережитого ужаса…