Журнал «Если» - «Если», 2012 № 06

Меня уволили из изидианского федерального флота и лишили лицензии навигатора. Долгое время я не мог найти никакой работы, люди шептались за спиной, показывали на меня пальцами. Я начал пить, сначала помалу, потом запоями и всерьез. Я стремительно опускался и все чаще подумывал о суициде. До тех пор пока меня не разыскала Лика, которая последние месяцы провела в психиатрической лечебнице.

Мы стали жить вместе, но прошел еще год, пока мертвый Джефф наконец перестал являться Лике в ночных кошмарах. И еще несколько лет, прежде чем у нас обоих прекратились регулярные нервные срывы. Лика пошла работать в госпиталь медсестрой. Я — младшим клерком в нотариальную контору. На скромную тихую жизнь нам хватало.

Даже отпуска мы проводили дома, в квартире, оставшейся мне от отца. Иногда выбирались в лес, одни, без компании. В гости мы не ходили и не принимали у себя. Ни Лике, ни мне никого не хотелось видеть. И ни с кем говорить — тоже. У нас было, о чем поговорить вдвоем. А лучше — вдвоем помолчать. Мы понимали друг друга и так, без слов.

Я налил себе остывшего кофе и двинулся в гостиную. Лика сидела, поджав ноги, на диване и листала журнал.

— Лика, а как называется, когда… — я щелкнул пальцами, подбирая слова, — когда человеку стирают память, а на ее место записывают другую информацию?

Лика отложила журнал и удивленно посмотрела на меня.

— На сленге медиков — «напыление». Искусственную память как бы напыляют. Так иногда поступают с раскаявшимися преступниками, отбывшими срок. Почему ты спросил, Стас?

— Да так, из любопытства. Это сложная операция? Ее можно провести вне клиники?

Лика улыбнулась.

— Заинтересовался медициной? Можно. Но нужен меморайтер — это уникальный прибор, и стоит бешеных денег. Он по карману разве что миллионерам.

Я смотрел на Лику в упор. За десять лет я успел изучить ее до тонкостей. Она не умела сдерживать эмоции, на ее лице они отражались мгновенно.

— Скажи, а Джефф не интересовался этим вопросом?

Выражение Ликиного лица ничуть не изменилось.

— Ну что ты, — сказал она. — Джефф интересовался лишь межзвездными перелетами. И всем, что с ними связано. Ну, еще музыкой, литературой, спортом. А к медицине он был равнодушен.

Эту ночь я почти не спал. Ходил по кабинету и пытался сложить картинку. К утру мне это почти удалось, но оставалась одна деталь. Я позвонил Алексу.

— Можешь узнать, не брал ли Джефф кредит перед последним рейсом?

— Ты делаешь успехи, Стас, — Алекс привычно хмыкнул. — Следствие тоже этим заинтересовалось. Представь, брал, в Первом Изидианском. Полтора миллиона галактов под залог родительского имущества. После крушения «Хеопса» эту сумму частично покрыла страховая компания.

— Спасибо.

Итак, Джефф Гаррис подставил нас. Меня, который называл его другом, и Лику, любившую его и собиравшуюся за него замуж. Никакого крушения не было. Джефф приобретает меморайтер, проносит его на борт. Затем оглушает нас и напыляет память. Наши ментограммы — не более чем кадры смонтированного фильма, который Джефф заставил нас «просмотреть», пока мы были без сознания.

Он затаскивает обоих в капсулу, дистанционно ее отстреливает и уводит «Хеопс» в боковое ответвление червоточины. Там его уже ждут покупатели. Джефф делает пластическую операцию и превращается в Макгаммона. Его никто не ищет — двое свидетелей со стопроцентной правдивостью подтверждают, что корабль погиб вместе с грузом и капитаном.

Наверняка он это давно планировал. Методично избавился от прежнего экипажа. Набрал новый — из людей, которые ему всецело доверяли. Которые не усомнились бы в нем ни на минуту. В директорате федерального флота пошли навстречу — капитан на хорошем счету, перспективный, надежный, почему бы не назначить под его начало тех, кого он рекомендовал.

— Ты не идешь на службу, милый?

Лика одета и уже в дверях. Невысокая, до хрупкости стройная. Большие серые глаза, слегка вьющиеся русые волосы до плеч, матовая нежная кожа…

— Не слишком хорошо себя чувствую, — говорю я. — Пожалуй, возьму день, отлежусь дома. Приготовить что-нибудь вкусное к твоему приходу?

Лика — единственный близкий мне человек. Я не скажу ей. Она этого не перенесет. Со смертью Джеффа ей удалось смириться, но с предательством… Дело закрыто и списано в архив, но его вскоре возобновят. Заново начнутся допросы, она узнает, и тогда…

Я не додумываю. Нам надо уехать. Унести отсюда ноги прежде, чем появятся дознаватели. Продать все, взять билеты и улететь ближайшим рейсом неважно куда. Надо изобрести причину, в которую Лика поверит. Обитаемых планет сотни, на некоторых отчаянная нужда в колонистах. Нужно завербоваться волонтерами, тогда нам покроют часть стоимости билетов. Вот, например, Лициния, там чудовищный климат и агрессивная фауна. Позвонить в посольство, сказать, что согласны, тем более медики на Лицинии на вес золота.

Что-то мешает мне действовать немедленно. Что-то подспудное, отвлекающее и не дающее сосредоточиться. Некая прореха вроде мысли, которую никак не удается поймать. Важной мысли, очень важной, наиважнейшей.

Я отправляюсь на кухню, наливаю коньяк под обрез рюмки. Залпом выпиваю и пытаюсь собрать мысли. Лишь после третьей рюмки мне это удается.

Не сходится, осознаю я. В моей картине не сходятся концы с концами. Джефф напылил нам память, пока мы были без сознания. Затем отволок в капсулу и отстрелил. Там мы пришли в себя. Вот она, прореха! Пришел в себя только я. Лика сознания не теряла, иначе она тоже помнила бы — не напыленной, а реальной памятью, — что очнулась в капсуле. А она не помнит.

Я обдумываю эту мысль раз, другой, третий. Мы оба помним, что произошла катастрофа. Что погиб Джефф. Что Лика спасла, вытащила меня из горящего коридора в капсулу. Но пробуждение в новой, настоящей реальности помню один я. А значит, Лика…

Меня передергивает. Лика сознания не теряла. А раз так…

Я лихорадочно перебираю варианты. Для того чтобы плавно и хронологически точно перейти от напыленного участка памяти к реальному, необходим «щелчок». Чтобы он произошел, человек должен на миг потерять сознание. Придя в себя, он воспринимает действительность как естественное продолжение последних, напыленных событий. Лика помнит, что отстрелила капсулу, в которую приволокла меня. А она не отстреливала и не волокла, эта память напылена. Капсулу отстрелил Джефф, он же доставил туда нас обоих. В бессознательном состоянии. Значит, в какой-то момент Лика должна была прийти в себя и обнаружить, что мы в капсуле. А этого не было. Лика сознания не теряла. Не теряла, черт побери!

Стоп… Если бы Лика помнила, что теряла сознание, всей затеянной Джеффом афере была бы грош цена. Любой дознаватель, услышав, что мы оба очутились в капсуле без чувств, предположил бы, что мы оказались там не по собственной воле. Значит, фокус в том, чтобы Лика потери сознания не помнила. Она и не помнит. Но это ведь невозможно. Невозможно затереть реальное воспоминание постфактум. Получается, что…